Ольга Егошина «Жестокие игры»

Новые известия 12.11.2014

В МТЮЗе состоялась премьера давно не шедшей пьесы Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вулф?» В предпремьерном интервью Кама Гинкас сказал, что пьеса Олби нравилась ему со студенческих лет; в 1980-е он хотел поставить эту пьесу во МХАТе. В спектакле заняты двое мастеров старшего поколения МТЮЗа – Ольга Демидова и Игорь Гордин, а также новички в труппе – Мария Луговая и Илья Шляга.

Действие пьесы «Кто боится Вирджинии Вулф?» Кама Гинкас разворачивает в фойе театра, и театральные лестницы стали главной частью декораций. Кроме них по периметру расставлены диван, кресла, барная стойка, несколько стульев на колесиках. Проходя мимо зрителей, Марта – Ольга Демидова задевает их подолом тяжелого золотого платья. Но от этого ощущение нереальности происходящего отнюдь не исчезает.

В черно-белом фильме Майка Николса «Кто боится Вирджинии Вулф?» пряные садомазохистские игры супружеской пары Марты – Элизабет Тейлор и Джорджа – Ричарда Бертона разворачивались на фоне ночного университетского городка. И было абсолютно понятно, что все изгибы и нюансы прихотливых их взаимоотношений взращены и обусловлены сонной одурью благополучной академической жизни в богатой и безмятежной стране. Студенткой, пожив немного в гостях в Оксфорде у друга-аспиранта, – я чуть лучше узнала из его рассказов это размеренное существование, с обязательными преподавательскими обедами, узкой клановой замкнутостью, ничем не нарушаемой регламентированностью, порождающей либо тихих алкоголиков, либо бодрых любителей гольфа. В России что-то подобное этой профессорской среде начало возникать в конце ХIX – начале ХХ века (см. воспоминания профессорского внука Александра Блока или профессорского сына Андрея Белого). Тогда психопатологические игры, утонченные интеллектом и всей нервной атмосферой Серебряного века, были в большом ходу. Вся послереволюционная история ХХ века прицельно и беспощадно разрушала академическую безмятежность наших интеллектуальных сообществ, занятых борьбой за выживание, а отнюдь не праздными играми в бисер. Возможно, только неподвижное болото позднего застоя как-то стимулировало погружение в домашние игры и уход в жизнь-фантазию. И недаром на самом его излете возникла блестящая постановка Валерия Фокина «Кто боится Вирджинии Вулф?» в «Современнике» с Галиной Волчек, Валентином Гафтом, Мариной Нееловой…

Наше время за окном точно меньше всего дает возможность задернуть шторы и погрузиться в психопатологические причуды подсознания. «Кто боится Вирджинии Вулф?» – пьеса даже не перпендикулярная нашей с вами реальности, она просто воспринимается как повествование из жизни марсиан.

Привыкнув, что любая постановка Гинкаса непременно включает тебя в ток мирового напряжения, постоянная публика МТЮЗа испытывает определенный психологический ступор, но вот «простой» случайный зритель искренне радуется и остроумию текста Олби, и смешным актерским импровизациям-отсебятинам. «Кто боится Вирджинии Вулф?» – редкий для Гинкаса опыт, когда рецепт «расслабьтесь и получайте удовольствие» работает на все сто.

В своем интервью Кама Гинкас объяснял, что пьеса «настолько хороша, роли настолько замечательно прописаны, что не хочется никаких театральных изысков, сложных мизансцен, громкой музыки и прочих театральных фокусов». Отказавшись от постановочных изысков, режиссер погрузился в выстраивание тончайшей паутины отношений, объединяющих между собой хозяев дома и их ночных гостей.

Актеры МТЮЗа играют с точным чувством баланса жанра трагифарса. Каждая ситуация, реплика могут взорваться смехом (в этом спектакле на удивление много непосредственно-смешного) или драмой. Яркая эксцентричность Марты – Ольги Демидовой оттеняет тонкую иронию Джорджа – Игоря Гордина. А податливое простодушие Ника – Ильи Шляги контрастирует со сложной девочкой Хани – Марией Луговых. Сотрудничество молодой актрисы и режиссера началось на сцене Александринского театра ролью Гедды Габлер. И вот в Хани Мария Луговая сыграла еще одну юную девушку, которой ночами снятся кошмары и которая превращает в кошмар собственную жизнь.

Хани в постановке МТЮЗа – совсем подросток в детском коротком платьице, с ангельской непосредственностью реакций. Но этот маленький ангелочек уже изломан, искорежен какой-то неведомой нам жизнью, измучен – страхами, абортами, алкоголем, таблетками. То, что для Ника, Марты и Джорджа всего лишь бодрящая, хотя и жестокая игра, для Хани – часть ее болезненного мира. И, пожалуй, она единственная, за кого в финале становится страшно и кого становится жалко. В конце концов, за игры взрослых всегда платят дети, причем не выдуманные дети, а самые что ни на есть реальные.

Наталья Витвицкая «На тебе как на войне»

Ваш досуг 11.11.2014

Кама Гинкас представил премьеру своей постановки по семейной драме Олби «Кто боится Вирджинии Вулф?». Звезды МТЮЗа — Ольга Демидова и Игорь Гордин — сыграли не столько любовь-ненависть мужа и жены, сколько последствия мучительной зависимости двух несчастных людей друг от друга. Идти стоит всем, кто ищет в театре правды жизни и не боится мрачных истин.

Спектакль перенесен в фойе второго этажа, в небольшое пространство с кожаными креслами и одним единственным столиком, уставленным спиртными напитками. Это гостиная Марты и Джорджа (Ольга Демидова и Игорь Гордин). Семейная пара принимает гостей, юных Хани и Ника (Мария Луговая и Илья Шляга). Весь спектакль — их разговоры. Настолько драматичные, что о скудной сценографии, как и о времени (а продолжительность спектакля — три часа), вы совершенно не думаете.

Намеренно упразднив пространство между сценой и залом, Кама Гинкас заставил зрителей буквально подслушивать и подглядывать за чужой жизнью. На расстоянии вытянутой руки — мучительные депрессии, горькие неудачи, жалкие измены, терзающие страхи и одиночество вдвоем. Марта унижает мужа при гостях, он в ответ старается посильнее задеть ее женское самолюбие. Эти двое придумывают историю о несуществующем сыне, которого у них не могло быть. При этом бесстыдно смакуют подробности своей интимной жизни. Ник и Хани подыгрывают. Зачем? Чтобы убежать от убогой реальности, в которой все они — неудачники и потенциальные самоубийцы — вынуждены мучиться.

Актерские работы в этом спектакле чудо как хороши. Гордин, Демидова, Шляга, Луговая — все они бесстрашно играют несчастье, делают видимыми психологические нюансы болезненных взаимоотношений героев. В каждом их жесте и слове виден беспощадный режиссерский анализ семейного ада. Впрочем, не только семейного. Диагноз Гинкаса касается более широких проблем: инфантилизм — вот болезнь века. Никто не хочет правды, но и в выдуманном мире не найти спасения. Даже если вы не жалуете депрессивных постановок, на эту премьеру в МТЮЗ идти нужно непременно. Это психологический театр высшей пробы. Видеть его жизнеспособность сегодня, поверьте, очень редкое удовольствие.

Елена Дьякова «Вот и встретились две преисподние»

Новая газета 08.11.2014

Премьера МТЮЗа — «Кто боится Вирджинии Вульф?» Камы Гинкаса

— Гости-люди… люди-гости! — пьяно бормочет Марта (Ольга Демидова), священное чудовище кампуса Новый Карфаген, ректорская дочь, психопатка, пьяница, обглоданная жизнью жена лузера. У нее вводная информация для мужа Джорджа (Игорь Гордин): гости сейчас придут!

На часах — полтретьего ночи. Но будет миленько, даже символично. Зрелая интеллектуальная элита Новой Англии, университетская чета с благородной проседью, ободрит и введет в курс жизни кампуса новое поколение этой же элиты: молодого преподавателя с молодой женой.

Джордж… но Джордж привык к любым выходкам Марты. А 30-летний препод смазлив.

Гости-люди, люди-гости… в раскаленном аду их дома три часа будут сидеть и зрители. Поджимая ноги, когда тяжелый бархатный снаряд — Марта в вечернем платье, со шлейфом и стеклярусом — летит по касательной, впритирку к коленям первого ряда. Морщась от мерзости и жалости, когда молодой самец валит Джорджа хуком в челюсть — пьяным твидовым кулем, под ноги партеру. Новый спектакль Камы Гинкаса в МТЮЗе идет в фойе, на площадке у входа в зал. Там выстроен амфитеатр мест на 150. Еще полсотни зрителей рассажены в нишах, по периметру действия.

Все вместе напоминает стеклянный куб, в котором идет вдумчивый и жестокий эксперимент.

…Кстати: не первый эксперимент театра в этом пространстве — и в сходном составе. В 2012 году на той же площадке, так же беспощадно просто, без декораций Сергея Бархина, без метафор режиссерского театра Гинкас ставил пьесу американца Адама Раппа «Ноктюрн» (2001). Пьесу о том, как уютная жизнь семьи за секунды становится античной трагедией: сын-подросток на старой машине сбил девочку на роликах, младшую сестру. Теперь он и родители живут с этим. Как?!

Главную роль в «Ноктюрне» играл Игорь Гордин. Как и в новой постановке «на лестнице».

Пьеса Эдварда Олби 1962 года когда-то гремела, но у нас ее, кажется, давно не ставили. Четверо актеров, две семейные пары, две портативные переносные преисподние нон-стоп. Юные гости стоят Марты и Джорджа… Ник (Илья Шляга) — энергичный и простоватый вундеркинд из Канзаса, еще не отшлифованный академической элитой Новой Англии. Жадный до жизни, до карьеры, до денежек из приданого своей дурехи-блондиночки, до рыхлых телес профессорских жен, от которых довольно много зависит на замкнутом олимпе преподавательского сообщества. Его хрупкая Хани (имени у нее словно нет, хватит и этой сладкой формулы, она не в претензии) — отпетая дура, простодушная и цепкая. Нелюбимая девочка, заливающая холод жизни бурбоном. Расчетливая хозяйка наследства папы-проповедника: «божьи денежки» текли к папе рекой. Фарфоровая Барби, наконец… и ее, изящного полупьяного зверька, зрителю очень жалко.

В роли Хани — Мария Луговая, молодая петербургская актриса, замечательная Гедда Габлер в «александринском» спектакле Гинкаса. (В сезоне 2014/15 Мария перешла в труппу МТЮЗа.) Впрочем, страшное напряжение пьесы Олби, ювелирно точная взаимная пытка супругов раскаленными скальпелями и щипцами сплетен, подозрений, лопнувших карьерных надежд, скандалов 20-летней давности, пьяных объятий на диване у мужа на глазах — все требует «полной гибели всерьез» на площадке от всех четверых актеров. Они работают бесстрашно, как партерные акробаты. Страхуют и держат друг друга, чтобы не разбиться об эту жуть вдребезги.

…А мы, зрители, напоминаю: сидим по периметру их гостиной. Точно о нас забыли в пылу.

Джордж Игоря Гордина — одна из лучших работ актера. Растрепанный, растерянный, оплывающий интеллектуал в потертом твидовом пиджаке. Человек, выброшенный из времени-места, где нет ничего для таких, как он. Что тут «его»? Диск Бетховена, том Шпенглера, недописанный роман, злая ирония неудачника, цирковой дар провокации… стакан да пощечина.

Гордин играет Джорджа с кошачьей органикой. С внятной отсылкой к стареющим «потерянным людям» отнюдь не Новой Англии 1960-х, но новой Москвы. С точной проработкой важной для Олби темы «близкой гибели Запада», разбитой, как тонкостенный стакан, морали старого мира. С сюрреалистической недосказанностью сквозной темы пьесы, главной игры этой страшной пары: их бесплодия. Двадцатилетнего бреда Джорджа и Марты о сыне, которого у них нет и не будет.

Цитаты из Шпенглера, «цветы для мертвых» из пьесы Теннесси Уильямса, постыдная и страшная тайна бесплодия (явно повторенная в судьбе младших, наследников традиции, Ника и Хани) — все это, конечно, символ. Ключевой символ пьесы о разрухе в головах как распаде цивилизации. Подчеркнутый финалом: разгромленный дом, предутренняя тьма, всхлип Марты: «Мне страшно».

Но, честно говоря, нет охоты символ обсуждать. Пьеса Олби грозна, как ветхозаветный пророческий вопль со стен: горе тебе, город Новый Карфаген, горе твоим университетам, твоей элите и ее лжи, бурбону «Четыре розы», бесплодию и бесславию. Пророчеству минуло полвека.

И уже написан в 2008-м — в эпоху тех детей, которых у Джорджа с Мартой быть не должно, — безысходный «Август» Трейси Леттса. О том же: о профессоре-неудачнике, о рухнувших надеждах 1960-х, о безумных детях профессора, о полном распаде дома и семьи, о скором конце всей их пустой изнутри цивилизации. Блестящий текст, не менее убедительный, чем пьеса Олби.

…Ну-с: прежнее пророчество не сбылось. И это, верно, не сбудется. И Кама Гинкас в МТЮЗе поставил свой спектакль «Кто боится Вирджинии Вульф?» совершенно не о том.

В этом семейном аду нет типологии. Нет, слава Господу, социальных переносов в наше время. Есть две страшные, личные, единственные в своей безысходности истории брака как спуска в ад. Есть две истории любви, растоптанной в клочья, — и все-таки не убитой. Особенно у старших: у этой бесстыжей, отпетой, опухшей от виски и слез, жадной и тяжелой бабы, бесстрашно сыгранной Ольгой Демидовой. И у ее лузера Джорджа, сросшегося с ней каждым сосудом и нервом.

Это и есть семья, ребята. Эта жестокая ежесекундная клоунада, по периметру которой вы сидите, оцепенев, поджимая ноги, боясь ступить из партера в их террариум, в ад чужого дома. Это не зависит от времени-места-сословия: у каждого свое, у всех похожее в каком-то пределе ужаса.

…Финальный вопрос — тот же, что был в «Ноктюрне» Гинкаса 2012 года. Есть тут катарсис? Нет тут катарсиса? Очищены мы, 150 наблюдателей, ужасом и стыдом — или раздавлены?

Нет ответа. Но спектакль — сильный. С мощными актерскими работами. Особенно Гордин…

Нина Агишева «Актеры бесстрашные и беззащитные»

ПТЖ 08.11.2014

В московском ТЮЗе настоящая Болдинская осень: Яновская и Гинкас выпустили по два новых спектакля, и каждый — повод для зрительского интереса и серьезных разговоров профессионалов. Последний по времени, сразу после «Кошкиного дома» Яновской, — «Кто боится Вирджинии Вулф» Гинкаса по знаменитой пьесе Олби.

Режиссер не просто перенес действие в фойе — он посадил зрителей прямо в комнату, где на их глазах разворачиваются изощренные игры супружеской четы Марты и Джорджа. Кто-то из публики сидит под картиной, которую разглядывают гости — Хани и Ник, пытаясь наладить светский разговор, кто-то едва не наступает на туфли, сброшенные пьяной Мартой, а два кресла на колесиках, которые в такт яростным диалогам героев стремительно передвигаются по диагонали небольшого пространства, того и гляди отдавят чьи-то ноги. Тут уже не сфальшивишь: актеры, как это любит делать Кама Гинкас, поставлены в экстремальные обстоятельства. Они ничем не защищены. Зрители тоже.

Пьесу Олби можно читать по-разному: уходить в бездну размышлений о времени и цивилизации, благо любимое произведение интеллектуалов шестидесятых годов дает для этого много возможностей (сразу, например, было замечено, что главные герои носят имена первой в истории США президентской пары, тоже, кстати, бездетной), или ставить сцены из семейной жизни. Замечать, что во время ключевой сцены — Марта и Ник наверху занимаются любовью — Джордж читает не что-нибудь, а «Закат Европы» Шпенглера, или просто дать ему в руки что угодно, потому что занят он в эти мгновения совсем другим. Гинкас пошел по второму пути, но обнаружил совершенно неожиданный — я бы сказала, мужской — взгляд на классическое произведение.

Что ни говори, а даже Ричард Бартон в знаменитом фильме остался в тени Элизабет Тейлор. Роль Марты — это мечта любой актрисы. Драму разочарования, недовоплощенности, порушенных надежд, драму любви-ненависти по отношению к собственному мужу можно играть страстно и бесконечно. Что актриса Ольга Демидова в принципе и делает, но — в строгих рамках, очерченных для нее режиссером. Он сократил текст — причем, кажется, именно монологи Марты. Он вместе с художником по костюмам Светланой Логофет одел Марту в первой сцене нарочито безвкусно и карикатурно, словно подчеркивая, что перед нами не бывшая красавица и женщина-вамп, а просто несчастное, опустившееся и временами откровенно смешное созданье. И наконец, он решительно не захотел смотреть на Джорджа глазами Марты, воспринимать его как стенку, о которую ударяются брошенные ею мячи, — он увидел и доказал, что драма Джорджа сильнее и обжигает больнее. В каком-то смысле можно сказать, что он поставил спектакль о Джордже.

Он ведь и впрямь почти античный персонаж. Это он случайно застрелил собственную мать, а потом оказался опять же невольным виновником гибели отца. Эдип, как известно, тоже убил отца не по своей воле — но о его вине написаны тома. Потом Джордж по любви женился на дочке ректора — и опять осечка. Он тоньше и умнее среды, куда попал, но карьера не состоялась, книги напечатать не дали, детей у них с Мартой нет. Она тоже несчастна, и обоим не остается ничего другого, кроме как топить свое горе в алкоголе и садомазохистской игре, где Джордж настоящий виртуоз. Он и играет раунд за раундом не только с Мартой и молодыми гостями, но и со зрителями. И это от него невозможно оторвать глаз.

Игорь Гордин шел к этой роли долго. И теперь его герой не просто траченный жизнью человек с потухшими глазами, каким он был в «Даме с собачкой», в фильме Ивана Вырыпаева «Танец Дели», но хитрец и философ. В помятом пиджаке и домашних тапочках он выглядит элегантнее с иголочки одетых Ника и Хани. Да, его переехал поезд этого брака, но горечь еще не до конца разъела душу, как это случилось у Марты, и его дьявольские игры «бей хозяина», «бей гостей», в сущности, преследуют одну цель — спасти ее, охранить от ужаса жизни, пусть и ценой жестокой правды. В этой пьесе принято играть любовь сквозь издевательства и проклятия, но так, как это делает Гордин, мне лично еще не приходилось видеть. Редкая актерская работа, сильная, бесстрашная, богатая на яркие краски и нежные полутона.

Надеюсь, что по мере того как спектакль будет расти, актерский ансамбль здесь сложится в полную силу. Уже сейчас есть свои запоминающиеся соло у Марии Луговой — Хани и Ильи Шляги — Ника. В этом скупом на очевидные режиссерские приемы спектакле дважды звучит Бетховен — и как же здорово танцует под него Хани, демонстрируя, что каждый слышит только ту музыку, которая звучит у него внутри, а что при этом думают и чувствуют остальные, ему, в сущности, совершенно неинтересно. Неожиданно совсем юный Ник интересен, когда пытается противостоять девятому валу семейки, куда он попал. Ольге Демидовой удался финал: когда она не клянет мужа (пока в спектакле не всегда понятно, за что), а ищет у него защиты.

На тюзовской премьере пьесы Олби вспоминаешь, что в лучших спектаклях Товстоногова, Додина и Яновской никогда не были видны нити, которыми сшито действие, — вроде артисты играют сами по себе, просто им все удается, и воздух наэлектризован, насыщен до предела. История рассказывается, как в первый и последний раз. Теперь и у приверженца более острой и эффектной режиссуры Гинкаса — та же «неслыханная простота».

Интересно, как бы прочитала эту пьесу сама Яновская. Они ведь такие разные. Вот было бы здорово: первый акт какого-нибудь известного произведения ставит она, а второй — он. Или вообще два спектакля рядом. А актеры одни и те же — бесстрашные и беззащитные. Актеры их театра.