Хрустальная Турандот

Вчера в Вахтанговском театре состоялась ХХV церемония вручения театральной премии «Хрустальная Турандот»! Поздравляем Генриетту Яновскую, Сергея Бархина и весь коллектив спектакля «Плешивый Амур»! Они стали лауреатами в номинациях «Лучший спектакль» и «Лучшая сценография». Ура!

© фото: Елена Лапина

© фото: Елена Лапина

Погосян Сергей

Сергей Размикович Погосян
Родился 20 июля 1971 г. в Алма-Ате. Закончил театрально-художественный институт им. Жургенева. В 2016 году зачислен в труппу МТЮЗа.

Лауреат Государственной премии Республики Казахстан.

Заслуженный деятель искусств Республики Казахстан.

В 2022 году стал лауреатом Российской национальной театральной премии «Золотая маска» в категории «Драма/Мужская роль второго плана» (Спектакль «Мария Стюарт»).

Вера Сенькина «Амур с улицы Засухина»

Экран и сцена
9.06.2016

Генриетта Яновская выпустила в ТЮЗе спектакль по запрещенной в советское время и малоизвестной пьесе Евгения Попова “Плешивый мальчик” (у Яновской он превратился в “Плешивого амура”). 70-е годы, период брежневского застоя, небольшой сибирский городок, где в доме 13 по улице Засухина обитают персонажи густонаселенной пьесы. Верный соратник Генриетты Яновской художник Сергей Бархин выстроил на сцене шаткий, продуваемый всеми ветрами дом. Очевидно, он скоро пойдет под снос, у него нет фундамента (просел?) и прочного каркаса (сгнил?) – осталась лишь хлипкая жестяная обивка вместо стен, как у тюремных бараков (а тюрьму здесь вспомнят не раз: и слесарь-сантехник Епрев, и директор шашлычной Свидерский). В крошечных окнах за цветастыми занавесками, с геранью на подоконниках виднеются обитатели дома с тоскливо-туманными глазами. Вероятно, совсем скоро жильцов разбросает по бескрайним весям необъятной страны, а кто-то и вовсе отойдет в мир иной. Поэтому, наверное, уютный и обжитой барак с голубятней на крыше напоминает посеченный ветрами и впитавший в себя время корабль ссыльных. Бархин установил дом по диагонали сцены, и кажется, что корабль уплывает в невидимую глубину. Как у любого корабля, у дома есть палуба – внутренний двор, неизменное место встреч жителей коммуналки. Сюда размять кости или погреться на солнце, развалясь в драном кожаном крес-ле, срезаться в карты, пропустив рюмку-другую, слетаются засухинцы. В самом центре двора – колонка с водой, неподалеку – сортир, заветное место уединения. Во дворе, на виду у десятка лишних глаз, вспоминают старые обиды, устраивают семейные разборки и сцены ревности, проводят собрания. В моменты самых интимных бесед кто-нибудь из обитателей коммуналки может невозмутимо продефилировать с мусорным ведром, а то и вовсе вылить помои под ноги. Трезвые разговоры мешаются с пьяными, плач невесты с назойливым скандированием “Горько!”, беззаботный хохот молодежи на улице прерывает оклик из распахнутого окна разбитой параличом матери: “Коля, ты здесь?”. Из перекрестных перебранок постепенно прорастает история дома, в котором всё буднично, сонно, обыкновенно, все ко всему привыкли, существуют по инерции.

В этом мирке живут бок о бок и вместе с тем остаются одинокими, говорят без умолку и не слышат друг друга, знают друг о друге всё, и ровным счетом – ничего, любят друг друга так же сильно, как и ненавидят, а когда любят, не умеют об этом сказать. Такая злосчастная и заскорузлая засухинская жизнь.

В пьесе Евгения Попова Генриетта Яновская нашла очень близкий себе материал. Она ставит горестную домашнюю историю, постепенно разрастающуюся до масштабов страны. Поэтому так легко представить себе героев далекой Сибири, скажем, в одном из дворов в центре послевоенной Москвы. Юмор Яновской не лишен горечи и мрачной задумчивости, отчего сохраняется чувство смешного при невеселости. Она не склонна иронизировать и не испытывает ностальгии по ушедшему миру, с которым связан важный отрезок собственной жизни, режиссер смотрит на него честно и трезво из дня сегодняшнего. Такой подход позволяет Яновской разглядеть в унылой и плотной житейской материи свою поэзию.

Режиссер без конца меняет оптику, жонглирует театральными языками. Реализм здесь тесно переплетен с гротеском, быт расцвечен театральной игрой. Некоторые образы даны преувеличенно, сгущенно, почти шаржированно, преображаясь, скорее, в типажи нашей общей советской комедии, нежели в характеры. Актеры ТЮЗа Генриетты Яновской играют насыщенно, плотно, театрально и вместе с тем естественно.

Например, назойливо любопытный пенсионер Николай Николаевич Фетисов, интеллигент-коммунист в исполнении Игоря Ясуловича, подчеркнуто боязлив и дергано-истеричен. Он всюду сует свой нос и читает нотации молодежи. При его появлении двор пустеет. Или тетя Липа Марины Зубановой, мать двух главных героев, Лизы и Стасика, – хлопотливая наседка, ходит, подобно утке, вразвалочку, если не смеется, то плачет, оттого всегда настороже, чтобы не перепутать моменты, когда следует засмеяться, а когда заплакать. Кроме как о хозяйстве (принести сумки из магазина, почистить картошку) она ни о чем не помышляет. Тетя Липа косноязычна и вместо ответов на мрачные вопросы сына о мироустройстве – заботливо положит перед чадом свежий огурец. Есть еще слесарь-сантехник Епрев Александра Вдовина, побитый жизнью маленький человек. Припасы водки на черный день он рассовывает по углам засухинского двора. Единственное, что помогает ему сохранить чувство собственного достоинства – его имя и отчество, совпадающие с именем и отчеством великого поэта Есенина. Для Епрева этот факт обладает судьбоносным значением. Директор шашлычной Свидерский Павла Поймалова смахивает на гастролирующего эстрадника с его страстью к анекдотам и увлекательным историям о прошлой шулерской жизни. Они, в конце концов, сослужат ему дурную службу – в одно раннее и не слишком прекрасное утро засухинский Остап Бендер исчезнет.

Но есть в спектакле персонажи, которые явно выламываются из коллективного портрета – Лиза и Стасик Кривицкие, Коля Малинин. Именно с ними в пьесу Попова и в спектакль Яновской проникают чеховские темы, а накал страстей заставляет вспомнить Достоевского. Они принадлежат одному поколению, и каждый из них противопоставит себя вымороченному существованию. Красавец Стасик Максима Виноградова выберет роль отстраненного комментатора, циничностью и язвительностью отделит себя от засухинцев, изучая их как редкий вымирающий вид местных безумцев.

В разреженном воздухе, где царят дремота и одурь, электрический ток проходит между Лизой и Колей. Именно Лиза Марии Луговой становится главным источником напряжения. Колкая, непримиримая красавица Лиза напомнит Гедду Габлер, сыгранную Луговой в спектакле Камы Гинкаса в Александринском театре. Самолюбивая, презрительная ко всему мещанскому, она мечтает о фантастических мирах и чувствах неземных. Подстрекает влюбленного в нее летчика Колю “подвезти” ее на самолете до работы. Без сомнения, такие мысли посещают лишь своеобразные женские головы. В суровом и жестоком взгляде Лизы вновь загорится искра, когда сходящий с ума от ревности Коля – Константин Ельчанинов направит на нее пистолет. Вновь острота, вновь опасность, которая хоть на мгновение разбудит, расшевелит стоячее болото чувств, выведет из дурного оцепенения. В тот момент Лизе покажется, что она по-настоящему любит, – и сердце ее смягчится. Она вновь бросит вызов и девицам, втайне вздыхающим по Кольке и мечтающим о семейной жизни, и главное – самой себе. Наденет свадебное платье и явится в неурочный час вопреки народным приметам. Но снова бесконечная обыденность будней подступит к горлу, вызывая приступы тошноты. И сквозь открытое окно мы увидим ее одинокую фигурку фарфоровой куклы в свадебном платье на противоположном от жениха конце праздничного стола. Ее пустой взгляд и мертвенное лицо – как печать обреченного бегства от самой себя. Прав Стасик, сказавший о своей сестре, что эта женщина сеет вокруг горе. Но, как и героини Достоевского, Лиза лишена отрадного сознания своей власти.

А что же Коля Малинин? Для молодого летчика, простого и тихого, не слишком расторопного, но чересчур упрямого, лишь два спасения от грязного угла засухинского двора – небо и Лиза. Где полет, там и поэзия, но кульбиты Лизы на земле для Коли Малинина опаснее неба.

Плешивый амур (а каким еще амурам, скажите, летать среди бараков?) мечет стрелы вслепую, обрекая героев на трагический финал. И потому неистово-сентиментальную тираду, как мольбу о спасении, сбежавшая невеста Лиза направит побитому жизнью, усталому писателю Утробину (почти Тригорину) в исполнении Александра Тараньжина. В его рассказах для нее вдруг оживет поэзия, те неведомые и такие притягательные для Лизы миры. И будет уже не важно, что влюбленная в Колю девушка-почтальон отравилась, а молодой летчик минуту назад застрелился, и оклик больной свекрови: “Коля, ты здесь?” будет тоже не важен. На авансцене застынут в растерянном молчании засухинцы, зажатые меж двух миров, не могущие не лететь и взлететь неспособные.