Поздравляем!

Сегодня состоялась премьера спектакля «Брак поневоле. Мольер во флигеле»
Поздравляем режиссёра Александра Плотникова с творческим дебютом! Поздравляем артистов Андрея Максимова, Илью Смирнова и Дмитрия Агафонова! Поздравляем всех причастных к выпуску, ура!

Фото Елены Лапиной

Слава Шадронов: «Признаки нездорового обрастания: «Квадратура круга» В.Катаева в МТЮЗе, реж. Виктория Печерникова»

31. 12. 2018

Вторая подряд с начала сезона на основной (!) сцене МТЮЗа премьера по советской пьесе 1920-х годов… Правда, «Слон» Копкова датируется 1932-м годом, но с точки зрения историко-культурной периодизации это еще «двадцатые», в рамки которых копковское творчество эстетически абсолютно четко укладывается, а постановщик «Слона» Генриетта Яновская свое решение пьесы строит с опорой именно на это обстоятельство, привязывая время действия, описанную автором фантасмагорическую ситуацию, к реалиям и конкретике т.н. «года великого перелома», т.е. 1929-го:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3890316.html

«Квадратура круга» написана чуть раньше, в 1927-28, и представляет собой сперва успешный (зрительский хит Художественного театра, постановки за рубежом), затем, особенно после 1960-х, на десятилетия подзабытый, но в постсоветские 90-е неожиданно вернувшийся в обиход (я подростком видел спектакль Саранского театра русской драмы!) незамысловатый водевильчик с универсальной, вроде бы, фабулой — две пары новобрачных сразу после свадьбы понимают, что ошиблись с выбором, и меняются партнерами — тем не менее так же жестко привязанной к бытовым и политическим обстоятельствам эпохи, вплоть до того, что вместо возвращения на исходные, так сказать, позиции, и укрепления семьи (к чему наверняка бы привело бы развитие событий, будь пьеса сегодняшней, возникни она в контексте православно-фашистской идеологии, т.н. «традиционных семейных ценностей» и прочих модных идеологических трендов) поступок героев получает общественное — в лице представителя райкома комсомола — одобрение и закрепляет право свободы выбора за индивидом ну только что не в духе уже ко второй половине 1920-х малость устаревшей доктрины Александры Коллонтай «Дорогу крылатому эросу» — 

https://users.livejournal.com/-arlekin-/1324293.html

— и хотя в свете некоторого (до середины 1930-х еще не окончательного и не безусловного) реванша «старой» морали «законный», официальный брак не отрицается, он полушутя, по инерции, все еще квалифицируется как «уступка мелкой буржуазии». Водевильчик, то есть, при всей внешней непритязательности идейно не столь уж и примитивен, как может показаться на первый, в отрыве от исторического опыта, взгляд — но закапываться сейчас в эти подробности, с оглядкой на историю, обращаясь к пьесе, которая если чем и может быть привлекательна, актуальна, то именно незамысловатостью любовно-комических перипетий, и только-то — невозможно, бессмысленно. Однако и на голубом глазу делать вид, что герои «Квадратуры круга» существуют вне совершенно определенных общественно-идеологических структур, не получится. Спектаклю Виктории Печерниковой в этом смысле как раз не хватает одновременно и незамутненного простодушия, и серьезного внимания, искреннего интереса к подробностям непростого для уяснения социально-исторического «субстрата», питающего искусственную и нехитрую, сугубо условную интригу пьесы.

Художник-сценограф Ксения Кочубей помещает действие «Квадратуры круга» в стилизованную конструктивистскую (как и Сергей Бархин героев «Слона») выгородку — буквально с кругами и квадратами, точнее, прямоугольниками, окон (новостройка мало того, что «элитная», как сказали бы нынче — еще и стерильно чистенькая для «общаги», катаевским персонажам явно не «по чину»; вдобавок «вешает» над домом-коробкой лунный диск с видеоинсталляцией комикующего, гримасничающего сообразуясь с поворотами сюжета и сменой эмоциональных состояний персонажей «клоунского» лица. Костюмы (их автор та же Ксения Кочубей), в целом имидж действующих лиц тоже отчасти стилизованы под условную эстетику 1920-х годов — чистые яркие, почти «кислотные» краски маркируют общественный статус и идеологическую принадлежность персонажей в категориях все той же удивительной и труднообъяснимой на взгляд из 21го века эпохи: одна из парочек, Абрам и Тоня — «активисты», соответственно, одеты художником в монохромные типовые, «плакатные» комбинезоны (он в синий, она в красный, и еще две пары эпизодических персонажей наряжены ровно так же); другая — Вася и Людмила — не столь убежденные строители светлого будущего, Людмилочка так и вовсе «мещанка», даром что дедушка ее выдвиженец, «герой труда», зато бабушка «домохозяйка», противоречивого то есть, происхождения невеста досталась Василию (о родителях в спектакле, по-моему, речь предметно не заходит, и вроде нет повода про них вспоминать — а первые зрители пьесы, едва очухавшиеся за годы НЭПа после гражданской войны и «военного коммунизма», наверняка бы задавались вопросом, кто они, что же с ними случилось…), соответственно Вася щеголяет в песочного цвета костюме, будто срисованного с карикатур на буржуев и капиталистических прихвостней, Людмилочка же носит пышную юбочку и, в довершение картинки, накрученную прическу (парик) на голове. 

Сюжет «Квадратуры круга» описывается несколькими словами: два товарища, Абрам и Вася, живут в одной комнате, оба неожиданно женятся, не предупредив друг друга, и в четырех стенах оказываются уже четыре человека, две молодые семьи, причем разного уклада: пока Абрам и Тоня между собой проводят подобие партсобраний, рассуждая об этичности предполагаемых поступков (например, съесть товарищескую колбасу — этично ли будет?), Людмилочка обустраивает Васенькин, а заодно и соседский быт, заполняя прежде пустое пространство (где кроме садовой скамейки с Чистых прудов, матраца на полу да ретро-футуристического изобретения типа радиоприемника ничего не было) мебелью, утварью, снедью и проч. Абрама привлекает семейный уют, исходящий от жены соседа, Василия, в свою очередь, подкупает горячая идейная убежденность Тони… — то и другое взаимно. Колорита добавляет, с одной стороны, оторвавшийся от «почвы» физически, но не от «духовных корей» мыслями и чувствами, стихотворец Емельян Черноземный, не имеющий собственной жилплощади и кочующий по углам из комнаты в комнату вместе со своими виршами — пародия на «последнего поэта деревни», на «крестьянского», «пролетарского поэта» и т.п. вкупе (непосредственно в тексте упоминаются, проговариваются Демьян Бедный и Сергей Есенин, но список объектов мог быть длиннее); с другой стороны — здравомыслящий и политграмотный товарищ Флавий из райкома — ему-то предстоит идейно, по комсомольской линии, «освятить» (простигосподи) «перемену мест слагаемых» внутри «квадратуры круга». 

Удивительно, но наиболее интересной и осмысленной фигурой в спектакле Виктории Печерниковой оказывается самый ходульный из персонажей пьесы, комсомольский вожак Флавий — конечно, и благодаря исполнителю Илье Смирнову, но, насколько я понимаю, от режиссера исходит двойственное отношение к Флавию, амбивалентность его характера, вернее, того, что за ним стоит, что Флавий собой метафорически олицетворяет: власть, идеология, официоз — в 1920-е еще не оформившиеся окончательно, не закостеневшие, но здесь, в современной постановке, товарищ Флавий парадоксально сочетает в себе всепонимающее добродушие с несколько зловещей, только что не демоничной, суровостью; вряд ли случайно, сомневаюсь, что лишь для пущего смеху, лунный лик видеопроекции под клоунским гримом скрывает лицо того же Флавия (того же актера, Ильи Смирнова). Тогда как образ Емельяна Черноземному, каким его играет Илья Созыкин — наоборот, гиперболизирован до фарсово-пародийной стилистики, с забинтованной ногой поэт-«деревенщик» разъезжает по конструктивистской общаге в кресле-каталке и хрипит свою поэзию, ассоциируясь у сегодняшней аудитории с подобием Никиты Джигурды — уморительный, но несколько надоедливо-однообразный, грубо говоря, фрик. 

Сложнее с основной четверкой, с «квадратурой», собственно. Шесть раз я смотрел «Кто боится Вирджинии Вулф?» Камы Гинкаса, где Илья Шляга неизменно играет Ника, тонко, нервно, напряженно — зачем же в «Квадратуре круга» он гримасничает сильнее, чем «нарисованная» на лунном диске клоунская рожа?! Или так режиссером задумано? Проще всех в «квартете» Евгении Михеевой — Людмилочка она и есть Людмилочка, трогательная в своей видимой тупости, но и себе на уме,хваткая, когда дело доходит до вещей практических, требующих навыка. А вот «активисты» Абрам и Тоня получились невнятными — связки «идейных» книжек не добавляют образу Тони весомости, хотя, признаю, Арине Борисовой идет темный паричок-каре… И уж определенно не стоило бы Сергею Дьякову имитировать в какой-то момент местечковый говор, совсем он тут некстати. Джазовые мотивчики — композитор Наталья Ручкина — на которые положены рифмованные куплеты, я бы также счел неорганичными для их метрики и строфики (в памятной мне стародавней провинциальной саранской постановке музычка была куда проще — и адекватнее), а минимум вокальных данных артистам, коль скоро прицепили им микрофоны, не помешал бы. 

Главная проблема-то, впрочем, не в исполнительских перехлестах и не в недоработке режиссера по части ритма или еще каких формальных сторон — при том что от постановки осталось ощущение, что первые две трети (пьеса трехактная, спектакль без перерыва длится меньше двух часов) делал один режиссер — и чуть ли не Генриетта Яновская (помимо «Слона» вспомнился ее же «Кошкин дом»…), а последнюю, где вся ритмическая структура начинает сыпаться, эпизоды от беспомощности перемежаются убогими, повторяющимися танцевальными интермедиями — другой, но и это мелочи. Виктория Печерникова кое-что, и не так уж мало, придумала деталей, частностей, порой забавных (при первом столкновении в комнате Вася и Тоня вспоминают об их давнем знакомстве под оперную пародию на мотивчик «Евгения Онегина»; голод Абрама визуализован как «испанский танец» с ряженой «колбасой») — но не нашла, как подойти к пьесе в целом, за что в ней зацепиться. Водевиль есть водевиль, но делать вид, что на дворе конец 1920х и еще даже НЭП не прикрыли — странно, невозможно; а куда повернуть сюжет, конфликт, за счет чего прибавить актуальности, жизненности схематичным характерам — задачка на уровне пресловутой «квадратуры круга»; Генриетта Яновская в «Слоне» аналогичную если не разрешила, то принципиально обозначила; Виктория Печерникова же игнорирует, словно и так сойдет. Ну что-то сойдет, реплики-рефрены типа «котик, поцелуй меня в носик» еще прокатят, а вот, к примеру, авторская ирония над активистским сленгом («глубоко свой товарищ», «признаки нездорового обрастания» и т.п.) гораздо хуже воспринимается — неологизмы и свежеизобретенные под них синтаксические конструкции раннесоветского новояза для литераторов-«попутчиков» 20-х годов становились предметом творческого исследования и литературно-театральной игры, сегодня они звучат в лучшем случае малопонятной архаичной экзотикой, вызывая скорее недоумение, чем смех или хотя бы улыбку, и подтанцовкой их не реанимировать. 

Предыдущей работой Виктории Печерниковой, которую мне довелось видеть, была «Красная шапочка» Жоэля Помра в Театре на Таганке (малая сцена, проект «Репетиции» — не уследил, вошло ли название в репертуар), тоже небесспорная, и тоже начиная с сомнений по поводу материала (хотя там пьеса современная, пусть драматург и отталкивается от хрестоматийного сказочного сюжета), но все-таки потенциально, на перспективу, небезнадежная:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3390938.html

«Квадратура круга» же вышла, по-моему, утомительно-натужной, пожалуй, в силу того, что режиссер не захотела полностью отключить интеллект и отдаться заложенной в пьесе игровой, жанровой условности, но и не досочинила задним числом, куда, в какие иные содержательные пласты можно из нее двинуться — я и не уверен, нужно ли это: скажем, вспоминать «Повесть непогашенной луны» Бориса Пильняка или «Третью Мещанскую» Абрама Роома; намекать, что «завтра была война» и так или иначе влюбленным парам образца НЭПа на излете предстоит рожать будущих «сынов полка»; или под занавес прислать особистов на «черном воронке» за катаевскими героями… ну хотя бы за Абрамом… — не развалит ли это жанровую структуру водевиля окончательно, не обернется ли вульгарной, безвкусной, вторичной спекуляцией… чему примеров хватает — взять хотя бы «Честного афериста» Искандера Сакаева в Театре Наций:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3334370.html

или там же ранее поставленных Никитой Гриншпуном «Женихов» Дунаевского, которых не спасла даже блистательная Юлия Пересильд:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2404306.html

В свете чего, пожалуй, спектакль МТЮЗа, каким он получился — вариант приемлемый и даже оптимальный, отвлекаясь от вопросов целеполагания, но так рассуждая, много о каких литературных произведениях проще сказать, что лежали б они на библиотечных полках и не мозолили глаза вместо того, чтоб мучительно прилаживать, делая удобопонятными, съедобными для публики, приспосабливать их к нуждам сегодняшнего театра (и как искусства, и как развлекательного зрелища), чем-то пренебрегая, что-то домысливая, упрощая, усложняя, выворачивая наизнанку в качестве очередной «уступки мелкой буржуазии».

Настя Кукушкина «Любите друг друга как в «Квадратуре круга»: о новом спектакле МТЮЗа»

Ревизор.ru
12 января 2019

29 декабря 2018 года состоялась премьера спектакля Виктории Печерниковой по пьесе знаменитого советского писателя Валентина Катаева «Квадратура круга»

Московский театр юного зрителя, несмотря на название, знаменит своими постановками для взрослых. Одной из премьер этого сезона стал спектакль-водевиль приглашённого режиссёра Виктории Печерниковой, которая уже не первый раз работает со МТЮЗом.

Занавес открывается, и первое, что бросается в глаза — это то, как решено сценическое пространство. А решено оно необычно: декорации будто сошли с картины Кандинского. Серые однотонные стены с нарушенной перспективой образуют комнату, в которой действуют герои в ярких контрастных костюмах: красных, жёлтых, синих.

Действие происходит в двадцатых годах двадцатого столетия. Спектакль полностью соответствует жанру: это водевиль — комедия с незамысловатом сюжетом, конфликт и юмор которой строится на забавной интриге. Тоня выходит замуж за Абрама, а его сосед по комнате Василий женится на Людмилочке. Однако они ещё не знают, что теперь придётся жить вчетвером.

Сюжет прост до неприличия и обыгрывается песнями и танцами, которые, согласно закону жанра, вплетаются в канву повествования. В «Квадратуре круга» хореографию поставила Евгения Миляева. Танцы добавляют персонажам шарма, раскрывая их.

Персонажи у режиссёра удались. Сначала это антиподы: два комсомольца и пара стиляг-аристократов. Их различие подчёркивается каждым штрихом: речью, одеждой, движениями, и в какой-то момент доходит до абсурда. Однако после оказывается, что комсомолка Тоня, готовая личное счастье положить на благо социализма, любит беспартийного аристократа Васю, а Людмилочка, щеголяющая в розовой, совсем не коммунистической шубке, находит вдруг родную душу в простаке Абраме. И тут персонажи раскрываются с новой силой, становятся ярче, интереснее, объемнее. Понимаешь по прошествии часа, что полюбил их, несмотря на водевильную чрезмерность эмоций и реакций. Что, несмотря на это, они очень реальны. В этом, без сомнения, большая заслуга Виктории Печерниковой.

Илья Созыкин потрясающе сыграл маргинала-поэта Емельяна Чернозёмного. Этот персонаж, по законам жанра раздражающий, с гогочущим смехом и не всегда смешными стихотворными импровизациями, становится любимым благодаря прекрасной харизме артиста.

В жанре водевиля легко перейти грань между юмором и пошлостью, однако «Квадратура круга» тонко на ней балансирует – и это главная заслуга спектакля. Был лишь один момент, когда он буквально завис над пропастью. На сцене появляется ростовая кула — девушка в большом костюме краковской колбасы, диссонирующем с костюмами остальных персонажей. Она исполняет танец и удаляется. Ее целью, очевидно, было раскрыть любовь Абрама к еде, но и до появления танцующего гастронома эта черта персонажа была прекрасно показана. К счастью, именно этот момент стал переломным: после него водевильная напускная плоскость образов отошла на задний план.

Не состоялся бы этот спектакль и без атмосферы 20-х, когда свои юные годы переживали не только персонажи Катаева, но и целая страна. Вера в счастье, в любовь, в светлое будущее и удачу коммунизма существуют здесь, в голодном настоящем, прямо на сцене. Эта атмосфера неподдельна, и благодаря ей весь авангард, порой абсурд, даже танцующая краковская воспринимаются легко и естественно.

Остался лишь один вопрос: какое место эта постановка может занять в современном театральном процессе? По форме она скорее классическая, однако декорации – настоящий авангард начала 20 века. «Квадратура круга» — развлекательный спектакль, однако любовь – тема вечная и говорить о ней можно в рамках любого формата, главное, делать это без неоправданного пафоса – с этим спектакль справился.

А главными в спектакле остаются слова, произносимые в конце постановки огромной луной: «любите друг друга, не валяйте дурака».

Максимов Андрей

Максимов Андрей Андреевич
Актёр.  В 2019 году окончил ВШСИ (Театральную школу Константина Райкина), курс К. М. Гинкаса и О. М. Тополянского.
В этом же году принят в труппу театра.