Назад

Светлана Новикова «Упущенная прибыль»

Россiя 18.03.2004

Сначала в Нью-Хейвене, в Театре Йельского университета, а потом в Московском ТЮЗе прошла премьера “Скрипки Ротшильда”. Это третий спектакль Камы Гинкаса по прозе Чехова. Вместе с “Дамой с собачкой” и “Черным монахом” он составляет трилогию, которой режиссер дал название “Жизнь прекрасна. По Чехову”.

Художник Сергей Бархин уставил всю сцену некрашеными гробами всех размеров. Они выглядят домиками с дверками – теплыми, свежестругаными. Герой – старый гробовщик Яков по прозвищу Бронза (Валерий Баринов) – с утра до вечера пилит, строгает да подсчитывает убытки: если в городишке кто заболел и уехал в губернский город и там помер – это ж такой убыток! А святые праздники: по праздникам работать грех, а понедельник – день тяжелый. И это страшный убыток! Нормальный хозяин в свою бухгалтерию полученные доходы заносит. А этот – недополученные.

Вот так, подсчитывая упущенную прибыль да играя на свадьбах с еврейским оркестром, гробовщик Яков дожил до семидесяти. Евреев он не любил, а тщедушного флейтиста Ротшильда (Игорь Ясулович) так и норовил толкнуть и ударить. Этот Ротшильд, тонкий, как флейта, чувствительный, раздражал грубого, как занозистая доска, гробовщика. Друзей у Якова не было, жена Марфа (Арина Нестерова) тихо справляла всю бабью работу по дому. Рта не раскрывала, мужа боялась и вдруг раз – померла от инфлюэнцы (по-нынешнему – гриппа). Молодой откормленный бычок – фельдшер (Алексей Дубровский) даже и не пытался ее лечить. Его равнодушие пронзило Якова, он устыдился, что сам все пятьдесят лет брака был равнодушен к жене. И не только к ней, а вообще к жизни, оставляя себе лишь крайности – гробы (то есть Смерть) и скрипку (Искусство). Это были его единственные “друзья”. Связь между Смертью и Искусством в спектакле дана через обыкновенную пилу, которая для Якова – и плотницкий инструмент, и музыкальный.

Похоронив Марфу самым экономным образом, Яков вернулся в пустой дом и заболел. “Почему человек не может жить так, чтобы не было потерь и убытков?” – в смертной тоске спрашивал он себя. И больно ему стало за свою упущенную жизнь, заболела его душа. А как поется у Окуджавы про душу: “.ежели обожжена, милосерднее и праведней становится она”. И умирающий Яков. завещал свою скрипку Ротшильду. Человеку, которого считал ничтожнейшим из ничтожных, – самое главное свое сокровище.

Ясулович – Ротшильд и Баринов – Яков – две крайности человеческой природы. И в том, что один из них, играя на скрипке другого, вызывает у купцов и маленьких чиновников слезы, есть желание оправдать и примирить. Ломкий, как тростиночка, Ротшильд оказывается прочнее кряжистого, по-плотницки грубого Якова. Спектакль не сентиментален (сентиментальность вообще не в характере Гинкаса), он лаконичен и сух и чем-то похож на гробы Якова – не приукрашенные, но сделанные добротно. После финала, когда актеры шли на поклоны, зритель не сразу принялся аплодировать. Театральные люди знают, как дорога эта маленькая пауза.



Назад