Алексей Филиппов «Дом на ветру»

Известия 27.06.2000

Главный режиссер Московского ТЮЗа Генриетта Яновская построила его прочно

Лет двадцать тому назад режиссер, по праву считающийся лидером своего театрального поколения, пользовался бы совсем иной известностью. Сейчас все по-другому: о том, кто такая Яновская, лауреат многих театральных премий, один из самых интересных сегодняшних режиссеров, знают театральные люди да узкий круг завсегдатаев МТЮЗа. А она между тем сделала очень много.

«Собачье сердце» было одним из лучших спектаклей перестроечной эпохи; «Гудбай, Америка», мюзикл, в основу которого легло известное стихотворение Маршака: «Мистер Твистер», стал реквиемом всей советской эпохе. Недавно он прошел в двухсотый раз, и МТЮЗ отпраздновал это событие. Старый спектакль по-прежнему жив и наполнился новым смыслом. Сразу после премьеры, на фоне раннеперестроечных восторгов в нем тоже ощущалась какая-то печаль, но сейчас похождения мистера Твистера отчаянно грустны. Все строится на советских песнях: раньше было жаль главного героя, ненароком угодившего в жернова бодрого, как мелодия 30-х годов, советского оптимизма, а теперь — ушедшую навсегда, глупую, жестокую и все же родную эпоху.

Потом были другие работы, была «Гроза» Островского (за нее Яновская номинировалась на Госпремию), спектакль безупречно выстроенный, жесткий и неожиданный: оказалось, что страсть, сжигающая главную героиню, может быть темна, слепа, разрушительна, а за Кабанихой, испокон века считавшейся воплощением «темного царства», может стоять своя правда. Яновская — точный, умный, жесткий режиссер. У нее совсем не женская рука, она чужда политической конъюнктуры, но ее спектакли всегда говорят что-то и о своем времени. Когда она начинала, ее за это крепко били — многим заслуженным людям казалось, что МТЮЗ должен ставить детские спектакли, а не работать для взрослых. Эти споры остались в прошлом: Яновская стала театральной звездой первой величины, но массовой публике ее имя мало что говорит. Это не случайно — дело в том, что за последние несколько лет изменилась вся система культурных приоритетов. И театр здесь, пожалуй, наиболее показателен.

Прежний театр, который был чем-то большим, чем явление искусства, теперь невозможен — исчезла публика, которая могла бы его востребовать. Ушли те, кто наполнял залы прежней Таганки, Театра на Малой Бронной, ефремовского МХАТа, — советская интеллигенция, располагавшая и образованием, и досугом, и кое-каким достатком, и гражданскими устремлениями. Растаял советский средний класс, новый же средний класс — явление противоречивое (по статистике двухлетней давности, в значительной части «новых русских» семей одна зубная щетка приходилась на нескольких человек), и некоторое одичание было совершенно неизбежным.

На количестве зрителей в театральных залах оно почти не сказалось: театр сейчас одно из самых популярных московских развлечений. Статистика уверяет, что средний человек ходит в театр чаще, чем в кино, цирк и даже на эстрадные концерты, но из обихода наиболее образованной и интеллигентной части публики он выпал: театральная условность кажется этим людям смешной, театральная архаика их раздражает. И дело не в том, что театр как искусство устарел, а в качестве многих премьер: кассовыми хитами конца века стали постановки Житинкина, чья бойкая банальность и дурновкусие вполне устраивают тех, кто не получил хотя бы минимальной культурной школы и может истратить двести-триста рублей на театральный билет. Это воплощение нового массового театра. Спектакли Яновской в той же мере олицетворяют театр для тех, кто может оценить режиссерскую метафору, прочесть театральную цитату, расшифровать заложенную в спектакле мысль… и пользуется персональной зубной щеткой.

МТЮЗ в полном смысле этого слова семейный театр — рядом со спектаклями Яновской в афише стоят работы ее мужа, замечательного режиссера Камы Гинкаса. Идея репертуарного русского театра, театра-дома, во главе которого стоит режиссер-учитель, воплощена здесь полнее, чем в какой-либо иной столичной труппе. При желании за работами ТЮЗа можно увидеть и то главное, что определяет смысл существования человека в культуре: кто-то из художников потворствует хаосу сегодняшней жизни и опрощению искусства, а театр Яновской сохраняет и развивает лучшее из того, что присуще отечественной театральной традиции. Хочется верить, что будущее за ним и за такими, как он, — за Мастерской Фоменко, наиболее значительными спектаклями «Табакерки», театром Васильева: ведь одичание преходяще, а театр, как известно, вечен.

Вадим Абдрашитов: вторая молодость зрителя

В театре Геты я снова становлюсь юным зрителем. Я перестаю следить за тем, как сделаны ее спектакли; я вижу Представление. Как в детстве, когда то, что тебе показывают, ты воспринимаешь исключительно на эмоциональном уровне. Отстраниться, вдуматься, проанализировать у меня не получается — для этого Гета слишком большой театральный мастер.