Алексей Киселев «Калейдоскоп изломанных мужчинами женских судеб»

«Афиша» 22.10.2013

В Московском ТЮЗе, руководимом четой брутальных мастеров большой формы — Камой Гинкасом и Генриеттой Яновской, — не принято сюсюкаться, веселиться и задушевно поэтизировать. Здесь предпочитают давить на совесть. Давить уверенно, пока ком не встанет у горла. За многие годы здешний зритель привык к категоризму авторов: мир ужасен, и люди в нем ужасны, как безобразные калеки в «Нелепой поэмке» и двуличные завистники в «Пушкин. Дуэль. Смерть» Гинкаса, разрывающие солнце русской поэзии в клочья. И луч света обречен, как обречены ангелоподобная Катерина в «Грозе» и изнасилованная Бланш в «Трамвае «Желание» Яновской. В этом смысле появление в репертуаре Володина с его поэтичной, самой доброй на свете советской коммунальной лирикой, с его легкой будничной тоской и хмельной романтикой, с его, в конце концов, филигранным юмором — неожиданный шаг в сторону.

На застеленной идиллическим газоном сцене вокруг фонтанчика, стульев, ванны и отдельно стоящего дверного проема расхаживают горожане с зонтиками в руках. Каждый сам по себе, но объединяет всех одно: им придется рассказать уткнувшейся в бумаги судье о том, почему они разводятся. Милоновы, Шумиловы, Кирилашвили — у всех свои причины, и все вынуждены подробно, как на школьном уроке, отчитаться о прожитых вместе годах и доказать причины «несходства характеров». Эти допросы — главная комическая сила спектакля, на фоне которой развивается история влюбленных друг в друга, но уже разведенных Кати и Мити. И все бы шло ровно, как в хрестоматийной экранизации 1979 года, и на финальном «Я скучаю по тебе, Митя!» потребовались бы носовые платки. Если бы не каскад бескомпромиссных додумываний, приводящих несчастную героиню в психушку, а судью — к проникновенному монологу про несостоявшуюся в далекой молодости любовь.

По уровню исполнения спектакль близок к совершенству — гармоничная композиция, ювелирный ритм, непростые комбинации актерских работ, живой второй план, редчайшей проработки сцены. Только этого Генриетте Яновской недостаточно, и, встав на знакомую лыжню, она уверенно выруливает лишенную смыслового догмата лирику к единственной, громогласно транслируемой морали: «Мужчины не ценят женской любви!» Подмять Володина под эту мораль — все равно что заставить Федорова спеть «Богородица, Путина прогони». При всей экстравагантности такую подмену принять тем сложнее, когда неподалеку, в театре «Около дома Станиславского», вся труппа хором поет «Сиреневый туман» в спектакле Юрия Погребничко по этой же пьесе. И, когда вместо морали, к примеру, — радость без улыбки на лице, вопросы снимаются. Другое дело, что стремление снимать вопросы руководит Яновской в последнюю очередь.