Елена Дьякова «Ах, зря назвали сына Кирпичом»

«Новая газета»
4 октября 2019

«Кошку на раскаленной крыше» режиссер посвятил памяти своего отца. И вся премьера МТЮЗа вышла не о том, как вьется шелковым лоскутом на миру, шипит от боли, цепляется двадцатью когтями за любовь и наследство южная красотка Мэгги.

«Кошка» Гинкаса — блестящий бенефис Валерия Баринова: Большого Па, плантатора и героя, сделавшего себя и огромное состояние из нищеты и сиротства, труда и хватки. А в ключевой сцене — двойной бенефис Баринова и молодого актера Андрея Максимова (Брик).

Вот они сидят на разгромленной семейной постели. Седой плантатор допытывается: я же жил среди фальши! почему ты не можешь?! Но сын не может: слаб и для лжи, и для любви.

На спинке фамильного ложа — крест. Пышный дизайн нуворишей глядит надгробием. Крест поставлен на трудах и мечтах Большого Па — сущей нелепицей, горьким хохотком жизни.

Сценография Сергея Бархина лаконична: двуспальное ложе, корень семьи и династии — в центре сцены. Смятое, вздыбленное, с явной червоточиной в отношениях супругов. То есть в судьбе рода.

Слева — скат крыши с шипами, вроде снегозадержателей. Семейный дом богатых плантаторов просто ощетинен шипами: лишь бы на обитателей не сошла лавина правды, круша все крыши.

И стеклянные двери по всем углам: подслушивают, врываются, пытаются спастись друг от друга.

Самая балаганная, истерически фальшивая ветвь семьи — примерный сын Гупер и его образцовая супруга Мэй с детьми Трикси, Дикси, Бастер, Санни и Полли. Кислотные блески юбочек, бабочки на пружинках, фальшивые носы и тещины языки, необъятные банты Минни Маус, танцы толстушек на пуантах, счастливый визг при виде дедушки… радость, радость!

Но от этой пары всем домочадцам хочется бежать, как из луна-парка: слишком много сахарной ваты, розовой краски, стразов в раю для дураков, на попсовой дискотеке их счастья.

Хотя вроде бы Гупер и Мэй (они гротескно и ярко сыграны Дмитрием Супониным и Аленой Стебуновой) — праведники и труженики: пятеро детей, шестой на подходе. И уж их брак прочен!

Грешники в пьесе Уильямса честней и обаятельней. Но тут — полный крах. И безутешный.

Брик (Brick) — имя говорящее: Па и Ма, оптимисты, победители жизни, назвали сына Кирпичом. Но Кирпич из него никакой… или расколотый ладонью судьбы по слабой точке. Питер Пэн с мягкой улыбкой жжет судьбу, карьеру, семью, виды на огромное наследство — так просто. Как подросток-прогульщик — мусор в уличной урне. Под звон пустых бутылок под фамильным ложем.

Брик Андрея Максимова очень органичен и мальчишески обаятелен. Красавица Мэгги (София Сливина) в отчаянных кошачьих усилиях спасти брак и родить наследника — похоже, обречена. Черная дыра тут — даже не в гибели лучшего друга и роли Мэгги в трагедии. Не в страхе Брика перед своей латентной гомосексуальностью — а в страхе его перед жизнью как таковой.

Перед грубой, взрослой, полной лицемерия и борьбы, компромиссов и ответственности. Перед респектабельной жизнью с серебряной ложкой во рту, которую построил для него Па.

Респектабельность и «стартовые условия» кой-как сдерживают падение. Как шипы на крыше.

И тут совершенно бессилен его отец! Всю жизнь (до смертного диагноза, о котором он не знает) живший и игравший по правилам. По строгим правилам Америки середины XX века.

«Всю жизнь я прожил, собравшись в кулак! Громил! Пил! Крушил!» — гремит этот бедняга.

Па победил свое сиротство, бездомность в десять лет, нищету. Победил Великую депрессию. Победил конкурентов, создав необъятную плантацию хлопка «на лучших землях в долине». Победил… шут знает, что он победил, прожив всю жизнь с Ма (Виктория Верберг), которую не любил. Победил… шут знает, что он победил, протаскавшись с женой по Европе в «большом круизе» со скупкой антиквариата, как и положено приличному американцу конца 1940-х.

Запомнил Па из всего круиза только нищих детей. Видимо, понимая, как далеко от «стартовых условий», от предначертанной судьбы ушел сам. Рассказ Па о круизе и голодных детях Барселоны блистательным текстом Уильямса — одна из лучших сцен Валерия Баринова в спектакле.

И что бы Па ни победил — он бессилен перед любимым сыном. Перед его страхом жить.

«Знаешь, Брик, клянусь Богом, не могу понять, как это все получается? Добываешь себе кусок земли всеми правдами и неправдами, потом земля приносит плоды. Сколачивается хозяйство, богатство, и в один прекрасный день видишь, как все уплывает из рук. А жизнь свою прожил во лжи и рядом с ложью! Почему ты не можешь жить так? Придется, черт возьми, ведь кроме лжи и фарисейства, в жизни ничего нет. Если есть что другое, скажи».

Рассыпается жизнь сына. И с ней вместе — на глазах идет прахом весь героический путь отца. Все вот это: громил, пил, крушил, пахал, ходил с женой в церковь, платил за колледж…

Жизнь с юродивой гримаской вмиг разрушила карточный домик процветающего рода.

Все обессмыслилось. Осталось жестокое сожаление о так праведно растраченных годах.

Еще раз: Валерий Баринов замечательно играет Па. Упрямого, трезвого до цинизма, мудрого: Теннесси Уильямс написал герою монологи, которые царапают почти каждое пожившее сердце.

Артист Баринов и режиссер Гинкас — вместе не впервые. Образы у Баринова на сцене МТЮЗа очень разноликие. Каменно угрюмый, мучительно думающий, на что ушли жизнь и дар музыканта, гробовщик Яков Бронза в чеховской «Скрипке Ротшильда». Честной купец, отравленный грибками свекор, приходящий во сне стращать Катерину Измайлову, валять ее в санях, мурчать смешливым серым котом («Леди Макбет нашего уезда»). Честный седой провинциальный учитель в дуэте-дуэли со знаменитым писателем («Вариации тайны»).

Большой Па чем-то, как ни странно, сродни Якову Бронзе в их давнем блестящем спектакле. Вот этой тяжелой, упрямой, безответной мыслью: куда и на что ушла, была растрачена жизнь?

Сорокаминутный разговор Па и Брика об этом — сердцевина «Кошки на раскаленной крыше».

Горят в три яруса свечи на именинном пироге. Сгущается тьма над праздничным столом. Застывают в отчаянии две незамеченные, прахом пошедшие любови: Ма и Мэгги. Пляшут под истерический визг карнавальной дудки старательные дети Дикси и Трикси в капроне и стразах.

Теннесси Уильямс не знает хеппи-эндов. Но зритель счастлив — качеством этого театра.