Елена Левинская «Леди Макбет нашего уезда»

Театральная Афиша 15.01.2014

Чудо-красавица и большой талант, Елизавета Боярская ездит в Москву из Питера – играть великую грешницу Катю Измайлову. Выучка питерской школы (сдержанный психологизм, осмысленная содержательность игры) вступила в реакцию с отчаянно экспрессивной режиссурой Гинкаса – и эффект получился внушительный. Чистое наслаждение следить, как в подвижной, по-щенячьи радостной девочке Кате, словно заживо погребенной при пещерных муже и свекре, прорастает могучая, свободная натура. Как силой грешной любви рождается русская леди Макбет, ужасная во грехе, но и адски прекрасная (красота Боярской имеет редкое свойство стократно усиливаться на сцене, пробивая зал до самой галерки) и как бессмысленно и беспощадно крушит она все на пути своей страсти.

Свекр (Валерий Баринов) и муж (Александр Тараньжин) проживают в доме себе под стать: две тяжкие стены с развешанными как попало образами без лиц (одни оклады вместо икон) образуют узкое мрачное пространство, живо напоминающее о документальном рассказе Лескова «Загон». В нем писатель с болью говорит о дикости Руси, отгородившейся стеной от «вредных тяготений чужеземщины», о народе, который живет «образом звериным» в темном загоне. Образ этого народа стал определяющим в спектакле. По версии Гинкаса, в погибели Кати виновен вовсе не приказчик Сергей (Игорь Балалаев), фатоватый слабачок, нечаянно себе на беду разбудивший в «полюбовнице» недюжинную русскую мощь. Виноваты сограждане – тупо агрессивная толпа, в которую сливаются все персонажи, обрядившись в одинаковые шинели каторжан. «Мценский» уезд в названии стал у Гинкаса «нашим» уездом (так было вначале у Лескова) не случайно: темная масса сограждан, безликих, как и их иконы на стене, по сей день глушит и корежит любые проблески свободы в России.

Если у Лескова каторжанка Катерина Измайлова, в страшных муках ревности утаскивая за собой соперницу, уходит под воду во всем блеске героической натуры, то Гинкас беспощаден: Катя Елизаветы Боярской, изнасилованная толпой, превращается в опустившуюся тварь, в животное – и гибнет в омерзительно пошлой бабьей сваре на потеху той же толпы.