Назад

Марина Шимадина «Рецедив «Преступления»

«Театрал»
01.12.2015

Бывают спектакли, как одинокие островки в море, а бывают спектакли – архипелаги, связанные друг с другом подводными хребтами и приливно-отливными течениями. К такой сложно устроенной системе относится и новая постановка Камы Гинкаса «По дороге в…» Московского ТЮЗа.
Кажется, что это даже не отдельный спектакль, а продолжение исследовательского сериала, над которым режиссер работает всю свою жизнь. Сериал этот можно называть «Достоевский», но он не имеет ничего общего с теми популярными биографическими поделками, что идут по нашему ТВ. Гинкас копает вглубь, буквально под лупой рассматривая все хитросплетения и нюансы романной поэтики русского классика.

Одно только «Преступление и наказание» он поставил уже трижды, выбирая каждый раз одну сюжетную линию – Порфирия Петровича, Катерины Ивановны или вот теперь – Свидригайлова…
Но у нынешней премьеры есть еще один сквозной сюжет. Она идет на отреставрированной сцене во флигеле, которая открылась 25 лет назад спектаклем «Играем Преступление». Потом эта площадка была арендована банком и театру стоило неимоверных усилий вернуть её обратно. Но в кои-то веки искусство победило банковскую систему и старинная постройка, чудом сохранившаяся после пожара 1812 года, снова открыла свои двери зрителям. Попадая сюда, ты чувствуешь себя не в театре, а в жилом купеческом доме: небольшие сквозные комнаты, выкрашенные в благородные приглушенные тона, заполнены старинной мебелью, портретами, лампами под абажуром. По-домашнему уютное фойе контрастирует с залом – стерильно белой лабораторией, где ведется научное почти исследование человеческих страстей.
Это чистое лаконичное пространство рифмуется со знаменитой Белой комнатой ТЮЗа, где Оксана Мысина уже много лет играет Катерину Ивановну из того же «Преступления» и отчаянно бьется в стены и глухой потолок, безответно взывая к Богу. Одновременно спектакль «передает привет» шедшей здесь четверть века назад постановке с финским актером Маркусом Гротом и Виктором Гвоздицким. Там Раскольников заносил топор над живой курицей и со всего размаху рубил… кочан капусты. А у зажмурившихся в ужасе зрителей было полное ощущение, что это трещит голова старухи-процентщицы.

Теперь новый Родион Романович (молодой актер Эльдар Калимулин) проводит рукою по свежевыкрашенным стенам и полу и удивляется «Кровь-то смыли!». Но две убитые старушки с топорами в кокетливых шляпках то и дело являются ему в виде нелепых актеров погорелого театра (так эти персонажи обозначены в программке). Спектакль вполне можно было назвать «Играем Преступление 2» – Гинкас снова использует здесь открытый прием и всячески подчеркивает, что мы находимся в театре. Актеры сами включают и выключают свет на сцене, то и дело берут в руки потрепанный том «Преступления и наказания», цитируют небольшие фрагменты и подмигивают публике – «что, не читали?».
Но если Раскольников и сестра его Дуня (Илона Борисова изображает ее не тургеневской барышней, а современной девушкой в тяжелых ботинках и решительном мини) выглядят персонажами более или менее условными, то герой Игоря Гордина – это Аркадий Иванович Свидригайлов во плоти и крови. Сыграв злодея-ростовщика в «Кроткой» Ирины Керученко (и получив за эту работу заслуженную «Золотую маску»), актер будто открыл в себе бездны достоевщины. Невозможно сосчитать, из скольких слоев состоит его персонаж. Тут и вальяжная уверенность в себе, желчность и цинизм, показной имморализм, упоение сладострастием, понимание собственной подлости и мазохистское самоуничижение. Но под всеми этими отвратительными масками скрывается настоящая, не напускная любовь. И подлинным этот Свидригайлов кажется тогда, когда негромко, сбивчиво и, стесняясь самого себя, шепчет признания «я на все готов… я все сделаю… одно ваше слово».
Между ним и Дуней, и правда, существует это невидимое электромагнитное поле, которое и отталкивает, и притягивает их друг к другу. Такие же дуалистические отношения связывают его и с Раскольниковым.
Перед нами диалог двух убийц: один укокошил двух невинных топором, другой отравил свою жену. Но что честнее – оправдывать преступление высокими философскими теориями или открыто признавать себя виновным в злодеянии? Свидригайлов выбирает второе и наказание свершает сам – пистолет, с которым не сумела справиться Дуня, он без колебаний использует по назначению. Этот исход, конечно, предрешен заранее. Финальный выстрел эхом повторяет звук упавшего жестяного ведра в самом начале спектакля. И мы понимаем, что все полтора часа сопровождали героя по дороге не в Америку, а гораздо дальше. Режиссер и актер заставляют зрителей сострадать этому, казалось бы, не заслуживающему сочувствия герою в его последнем крестном пути. И это очищающее сострадание – как раз то, что необходимо сегодня нашему обществу, которое без устали яростно выясняет, кому в этом мире нужно сочувствовать, а кому нет.



Назад