Нина Цукерман «Картина «Брак»

Арт-журнал ОКОЛО
30.06.2024

29 и 30 июня во МТЮЗе состоялась премьера «Медовый месяц в «Кукольном доме» (режиссер Пётр Шерешевский). Как ни странно, но, когда Шерешевский переписывает текст целиком, а не пытается перенести действие в другую эпоху, не трогая оригинал, собственно автора остаётся чуть ли не больше. Так было с «Идиотом», и так случилось с «Медовым месяцем в «Кукольном доме» (третья его постановка в МТЮЗе, но первая в статусе главного режиссёра).

Вместо ибсеновских персонажей — современные нам люди, с русскими именами (такими же, как и у актеров). Впрочем, сюжет все тот же — мы видим внешне устроенную семью Хелимских (Илья Смирнов и Полина Одинцова), и жену вдруг начинает шантажировать бывший друг когда-то подделанным кредитным документом… Только вот в спектакле, как и у Ибсена, дело не в кредите. Понятно, что эта внезапно всплывшая история (по сюжету муж не знал, что его лечение — у Шерешевского он лечился от рака — оплачивалось не деньгами отца, а взятым женой кредитом) — лишь триггер, спровоцировавший взрыв, который и так должен был рано или поздно случиться.

На стене в гостиной висит картина Эндрю Уайета «Мир Кристины», где почти парализованная девушка лежит, изогнувшись, посреди поля, смотрит вдаль на какие-то строения и тщетно пытается доползти до них. Так и Полина с редкостной упертостью пытается сохранить брак, твердя своей подруге Илоне (Илона Борисова), не имеющей детей и потерявшей мужа: «У меня будет семья, у меня будут дети», повторяя это как мантру.

Вторая картина, возникающая на экране в третьем действии, все того же Уайета — «Брак», где два, кажется, мёртвых супруга лежат на одном ложе. Так и брак Хелимских уже почти мёртв: Полина прекрасно понимает, что муж ее не любит, но, пока в финале он ей не произнесёт этого впрямую (очень унизительно такое вдруг услышать), она не взорвется, а будет терпеть и надеяться на то, что отъезд детей поможет им восстановить угаснувшие отношения. За эти каникулы без детей (в отличие от оригинала детей на сцене нет — они уехали в языковой лагерь) она цепляется как за последнюю надежду что-то изменить в отношениях, но не вовремя приезжает подруга Илона (она хочет помочь, но ничего кроме пошлости про дыхание маткой не может произнести: «сейчас страхи прокачаем, потом любовь прокачаем — и все будет хорошо»). Потом так же не вовремя приходит доктор Ранк (Константин Ельчанинов), как позже окажется, влюблённый в Полину. У Ибсена этот герой смертельно болен, здесь это не проговаривается — он просто внезапно собирается уехать в Израиль.

Отношение доктора Ранка к Полине и отношение к ней мужа — два контраста. Первый видит в ней женщину, дарит ей откровенное открытое платье, в котором самой Полине непривычно — она отвыкла от себя такой. Муж на неё давно уже не реагирует — поэтому ее попытки возбудить его: то пококетничать, то переодеться сексуальный белочкой кажутся беспомощными и заведомо обречены. Инерция все победила. А уж что послужило триггером и что спровоцировало взрыв — не суть важно. И очень понятно по ощущениям, почему Шерешевский поместил происходящее в канун Нового года — как обычно ощущение надвигающегося праздника не даёт новых надежд, как должно бы быть, а только усиливает ощущение одиночества.

Спектакль получился достаточно классическим по форме — здесь важно, как при всех попытках снова сблизиться только увеличивается дистанция, как воронка только углубляется. Это в хорошем смысле слова психологический театр, только вот в третьем действии Шерешевский как будто сам немного испугался нарастающей истерики и стал играться на сцене — мне не особо понравилась сцена со стендапом Ильи. Думаю, что это делалось ради контраста, ради отбивки, но стилистически этот эпизод несколько выбивается. Театр, где так важны точно сыгранные эмоции, их динамика, — испытание для актеров — уже не первый раз поражаюсь, какая в ТЮЗе талантливая труппа!

«Будет больно, мы подумаем об этом завтра», — звучит песня. И вот настал момент подумать, что происходит с жизнью этих людей, почему они до сих пор вместе.