Назад

Ольга Федянина «Поставлено не по адресу»

Газета «Коммерсантъ» №18 от 03.02.2021

Кама Гинкас поставил в камерном пространстве своего театра («Сцена во флигеле») спектакль «Где мой дом» по пьесе молодого драматурга Сергея Давыдова «Республика». События недавнего прошлого (пьеса представляет собой монологи русских беженцев из Таджикистана) драматург и режиссер используют как проекцию вечных тем и сюжетов, но в результате создается впечатление анахронизма, считает Ольга Федянина.

Сергей Давыдов написал «Республику» в 2019 году, в 2020-м пьеса вошла в шорт-лист «Любимовки», а несколько дней назад заняла второе место на конкурсе современной драматургии «Кульминация». Кама Гинкас дает своей постановке новое название — «Где мой дом» — и отправляет героев, как он это время от времени делает, в камерное пространство, «белую комнату», не предполагающую почти никакого внешнего антуража. Здесь есть только люди и только слова. Молчаливый мрачный человек (Руслан Рафаелов) напишет красной краской на фанерной заглушке, загораживающей окно, слово «Родина», потом заглушку уберут, в окно сначала постучатся снаружи, а потом через него пролезут в пространство сцены три фигуры.

Ольга (Виктория Верберг), Данил (Илья Созыкин) и Ярослава (Полина Одинцова, в другом составе — Евгения Михеева) — русские беженцы из Таджикистана. В результате политических перипетий 1990-х годов они становятся нежеланными и в Таджикистане, где они родились и выросли, и в России, формально называющей себя их исторической родиной. Пьеса Сергея Давыдова состоит из монологов, в которых восстановлены события и обстоятельства, предшествующие вынужденному бегству героев и непосредственно следующие за ним.

Смиренная, немножко «не от мира сего» Ярослава Полины Одинцовой, кажется, так и не поймет, за что ей это все — может быть, именно непонимание и спасает ей жизнь. Данил Ильи Созыкина по ходу своего рассказа эволюционирует из «настоящего мужика» во всхлипывающего невротика. Самое яркое в этом трио — трагическая клоунада Виктории Верберг, глядя на ее Ольгу, «сотрудницу Министерства культуры республики Таджикистан», думаешь, как хотелось бы однажды увидеть эту актрису в пьесе Людмилы Петрушевской. Все трое убедительно и последовательно раскладывают партитуру своего изгойства на разные эмоциональные и психологические регистры.

Остается понять, почему все происходящее производит впечатление странного анахронизма.

Понятно, что выбранное время и место действия — лишь отправной пункт для размышления об истории человеческого изгойства и трагедии человеческой бездомности. Но, коль скоро место и время указаны конкретно, уместно спросить: почему театральный поезд Давыдова и Гинкаса отправляется именно из этого пункта?

Со времени таджикских событий 90-х по России и по всему миру прошли — и продолжают идти — караваны беженцев, переселенцев, гастарбайтеров. Почему Таджикистан — не Сирия, не Балканы, не Грузия, не, не, не?.. Ничто в тексте Сергея Давыдова, который в год душанбинских погромов еще не родился, не указывает на его специальную связь с этой местностью и этой эпохой. Положа руку на сердце, в написанных им монологах нет неожиданного ракурса, особенно острого взгляда или зашкаливающей искренности. Истории персонажей гораздо беднее и бледнее того, что каждый из нас узнал за последние 30 лет о возможностях «человека разумного» травить, унижать и гнать себе подобных. К тому же Ярославу, Данила и Ольгу не связывают между собой ни отношения, ни драматическая ситуация, зритель — их единственный слушатель и адресат. И из-за этого не только пункт отправления, но и пункт назначения спектакля оказывается под вопросом. Если он к кому-то и обращен, то, вероятно, к той части публики, которая, просто по возрасту, не имеет представления о событиях тридцатилетней давности. Но какое отношение к этой публике имеет все услышанное? В сегодняшний день ни пьеса, ни спектакль не заглядывают, как будто бы намеренно останавливая часы.

В «бумажном», то есть текстовом, варианте «Республика» Сергея Давыдова — не столько пьеса, сколько документальная поэма в трех монологах, написанная верлибром. Вероятно, экспертов драматургических конкурсов, высоко ее оценивших, «Республика» впечатлила именно этим сочетанием. Но когда строчки превращаются в человеческие фигуры, а поэтические цезуры — в сценические паузы, из текста, претендующего на актуальность и философскую глубину, лезет ложная многозначительность и литературная условность.

Кама Гинкас по свойству своей семейной истории и личной биографии, которая начиналась в Каунасском гетто в 1941 году, слишком хорошо знает, что такое быть преследуемым, изгоем. Наверное, в пьесе Давыдова он услышал горькие мотивы одиночества и бездомности, которые с античных времен, увы, не утрачивают своей актуальности. Но влезшим через окно недавней истории во вневременную «белую комнату» литературным персонажам Сергея Давыдова не под силу превратиться в новых Энея, Эдипа или Медею. Может быть, для этого прошло еще недостаточно времени после их бегства.



Назад