Ольга Фукс «Скрипач на крыше»

Вечерняя Москва 12.03.2004

В «Скрипке Ротшильда» Камы Гинкаса нет скрипки. Грустные, почти заунывные звуки извлекаются здесь смычком… из пилы (как это часто бывает у Гинкаса, высокая поэзия соседствует с едким сарказмом: играть на скрипке — пиликать — пилить). Гробовщик Яков в своем деле — Артист, что бы он ни делал — сколачивал гробы или играл на скрипке на свадьбах и похоронах. Господь ведь иногда создает гремучие коктейли, и в одном из его созданий могут уживаться абсолютный музыкальный слух и абсолютная человеческая глухота.

«Скрипка Ротшильда» — последняя часть трилогии Гинкаса по Чехову «Жизнь прекрасна» (после «Черного монаха» и «Дамы с собачкой»), мировая премьера которой состоялась в Америке. В отличие от первых двух частей, которые шли на райке, над зияющей пустотой зрительного зала (точно актеры вместе со зрителями забрели на обрыв), «Скрипка Ротшильда» сделана на большой сцене. Но контрапункт тупика (забора, ограды, защиты) и зияющей бездны, которая рано или поздно разверзнется у человека под ногами, сохранился и здесь. Художник Сергей Бархин создал изумительный городок — светлый, деревянный, чуть ли не солнечный — из стоящих вертикально гробов разной конфигурации. Люди здесь ютятся в щелях между гробами, пристраиваются на их вершине. Яков, хозяин этого города гробов, сам сработан, точно крепкий гроб — цельный, монолитный и примитивный. Штампует гробы, подсчитывает убытки от праздников (плюс священные воскресенья и тяжелые дни — понедельники) и почему-то замечательно играет на скрипке. Жизнь, которая имеет обыкновение давать вдруг резкий крен, проделывает это и с Яковом — жена его Марфа (Арина Нестерова) оказывается при смерти. И те вопросы, которые рано или поздно задает себе любой живой человек — зачем жил, любил, как распорядился безграничным в начале жизни морем возможностей, — задает себе и Яков, хоть и в извращенной форме. И тогда в бессильной ярости начинает крушить свой город гробов, свою гордость и крепость, за которой — черная бездна. Орет пьяную частушку, но не может заглушить музыку безмерной печали, которая рождается в его глухой душе. К слову, ее написал один из лучших композиторов-стилистов нашего времени Леонид Десятников.

На роль Якова Гинкас пригласил Валерия Баринова, одного из ведущих актеров Малого театра — столь же монолитного внешне, сколь и гибкого внутренне. Есть во флорентийском музее Академии несколько скульптур Микеланджело, авангардные даже по нынешним временам, — выламывающиеся из мраморной глыбы мощные фигуры, точно застывшие на полпути между немотой и криком, рабством и свободой. Герой Валерия Баринова в последние дни жизни тоже пробивается из тупой тьмы всей своей жизни к нестерпимому свету прозрения. Смерть застает его в начале этого пути, и единственное безотчетно доброе дело, которое он успевает сделать, -завещать свою «скрипку-пилу» Ротшильду, своему «коллеге» по игре в еврейском оркестре. Ротшильда играет Игорь Ясулович — «визитная карточка» МТЮЗа. Невероятно пластичный, тощий еврей в сюртуке и пейсах, пугливый, назойливый, болезненно-гордый и раболепно-отходчивый, его Ротшильд становится той интермедией, которая важна не менее, чем основная тема. Именно он, забравшись на угол одного из гробов этаким скрипачом на крыше, своей игрой будит человека в самодовольном монолите Якове, пытая его, точно китайцы -холодными каплями по затылку. У Чехова Ротшильд играет на подаренной Яковом скрипке «нечто такое унылое и скорбное, что слушатели плачут, и сам он под конец закатывает глаза и говорит: «Ваххх!» Так земной бесформенный хаос превращается в бессмертную гармонию музыки (и это особенно чувствуется в хирургически трезвом спектакле Камы Гинкаса). И потому «Ваххх!» его Ротшильда звучит как жизнеутверждающее «Так! Так!»