Ольга Фукс «ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ КОМНАТЫ, ИЛИ ЧЕМ МЫ ХУЖЕ ТАРАНТИНО?»

«Петербургский театральный журнал»
Июнь 2023 г.

Петр Шерешевский, кажется, никогда и не задавался «проклятыми вопросами» российского театра: что можно, а что нельзя делать с классической литературой (спойлер — все можно, от литературы не убудет, она издана-переиздана), что хотел сказать автор или как далеко имеет право заходить режиссер в своей интерпретации (любой перевод, голос и внешность актера — уже начало интерпретации)? Он точно раз и навсегда сказал себе вслед за Базаровым нечто вроде «классика — не храм, а мастерская, и режиссер в ней работник».

Шерешевский как будто совсем не боится общих мест, общих приемов, спойлеров. Да, опять камеры в помощь, да, опять девяностые на сцене (а что поделаешь, если это время было не только «лихое», но и яркое, колоритное, динамичное, время, в которое мы все попробовали свободу и почувствовали ее вкус — попробуй теперь забудь). Да, «набор слов» у него общепринятый, а «порядок слов» — свой. Он не подчиняется тексту и не конфликтует с ним, а вступает в партнерские отношения, чтобы вместе выйти к определенному синтезу, авторство которого принадлежит некоему Семену Саксееву (с которым он состоит в тех же отношениях, что и Сергей Юрский с Игорем Вацетисом). А главное, вольное сочинение Саксеева по мотивам Шекспира, а также Фрейда, Генри Миллера, группы «Сплин», фильма База Лурмана и так далее, очень органично присвоено актерами. Им интересно обживаться в этой хулиганской версии с комментариями.

Усталая, перегоревшая тетка в спортивном костюме задает вопрос: а если не персонаж высокой трагедии, а ваш ребенок (который болел, получал тройки, прогуливал уроки, наряжал с вами елку) покончит жизнь самоубийством после пятидневного знакомства из-за любви? Из-за — чего? — любви?! Вы серьезно?! Как будто через пять лет они не изменили бы друг другу и не развелись бы в кризис среднего возраста. Тетка сама когда-то обожглась на любви — обожала ублажать своего мужа, а он однажды бросил ее ради молоденькой. Но живет как-то дальше со шрамом от своего ожога. Она с интересом наблюдает, как происходит ЭТО у нынешних молодых, терпеливо сносит соленый троллинг дружков Ромео, сама довольно жестко троллит Джульетту, ожидающую вестей от Ромео, но идет на поводу у молодости, ибо знает: сопротивление бесполезно. Даже если ты знаешь, что может случиться через пять дней любовной горячки.

Тетка (Виктория Верберг) приходится Джульетте именно теткой — какие уж теперь кормилицы. В этом спектакле вообще очень важной стала родственная связь между племянниками и дядьями с тетками. Джульетта (Евгения Михеева) может быть откровенной только с тетей. Племянником Меркуцио (Максим Виноградов) гордится его дядя Парис (Алексей Алексеев), герцог Вероны (здесь это одно и то же лицо, хозяин города в погонах, любитель и покупатель местных лолит и гроза их родителей).

Деревенщина Бенволио (Андрей Максимов) пригрет богатой теткой (Арина Нестерова) с мужем-подкаблучником Монтекки (Вячеслав Платонов), заменяя им гуляку-сына, — он покорно тащится с ними на дачу помогать с рассадой или рыбалкой, потому что решительно не знает, как распорядиться своей жизнью. Второстепенный этот персонаж здесь вырастает до масштаба очень важного героя, местного юродивого, спящей совести мира. «Простите меня», — бормочет он всем подряд: герцогу, чете Монтекки, чете Капулетти. Избитый на дознании у герцога, оглушенный собственной виной — позволил убить одного друга и стать убийцей другому, — Бенволио сам себя никогда не простит, даже если родные забудут своих парней на следующий день после мести.

Амбициозный Тибальт (Илья Шляга) доучивается в университете под крылом у четы Капулетти (Дмитрий Супонин) — леди Капулетти мечтала о таком сыне, как ее любимый племянник, сын сестры. Тибальт испытывает к своей младшей сестренке Джульетте чувства, превышающие привязанность брата, — но ничего не поделаешь.

Юнцы ищут в братьях и сестрах родителей недостающих им взрослых наставников и компенсацию доверия, а те добирают за счет племянников недостающие родительские чувства, ведь у каждой четы растет только один ребенок. Именно тети и дяди становятся ответственными за инициацию своих племянников и племянниц. И, немного поколебавшись, соглашаются стать их сообщниками, узнавая в детях сестер и братьев себя самих.

Розы любви растут на пустырях и помойках неустроенной жизни (художник Анвар Гумаров). Грядки с рассадой, столики пивнушки, липкие от пива, занавес из связанных пар обуви: то ли дешевый обувной рынок, то ли знак мальчишеской удали — закинуть такую связку на провода. Мне же вспомнились Туфли на набережной Дуная, великий памятник Холокосту в Будапеште.

Ну а смысловой центр сцены — ободранный подержанный «мерседес» родителей Ромео. Который частенько отправляется в авторемонтную мастерскую отца Лоренцо (Илья Созыкин) — бывшего рокера, десантника-афганца, а возможно и обладателя криминального опыта — вполне достаточный набор, чтобы окончательно слететь с катушек. Правда, и механизм зла порой дает системный сбой, иначе из этого мужика не получился бы настоящий святой, знающий цену не только злу, но и добру. Неудивительно, что Ромео за житейской мудростью, мужским опытом и благословением бегает от дряблого сытого и равнодушного отца в гараж к отцу Лоренцо, выучив наизусть все его армейские песни.

…Как рассказать о любви с первого взгляда — великими словами, сказанными тысячи раз? Ромео и Джульетта из спектакля Шерешевского — современные подкованные подростки. Секс для них — не откровение и не важный рубеж, а всего лишь один из способов исследования мира и себя в нем, необходимый, но недостаточный, как сказали бы математики. Гораздо важнее родство душ — нет, полное родство душ. Когда вы совпадаете абсолютно во всем — от вида чипсов до книжки, которую одновременно выбрали оба из миллионов книг. Зал хохочет над томиком французского феноменолога Мориса Мерло-Понти, чьи цитаты пересказывают друг другу сегодняшние Ромео и Джульетта на первом свидании, и в этом хохоте лопается назревший эмоциональный ком, которым мы обязаны в первую очередь игре Евгении Михеевой и ее Джульетте — со жвачкой во рту, холодноватой настороженной школьнице, вдруг захлебнувшейся в первом чувстве. Ромео и Джульетта не просто находят родство интересов, они обнаруживают себя на общем обломке непоправимо разделенного мира, часть которого стремительно деградирует, а другая неудержимо рвется ввысь.

Позволяя себе любые надстройки на классическом тексте, автор спектакля фактически возвращает влюбленным право на жизнеспособность их чувства. Об эффекте Ромео и Джульетты (любовное влечение, усиленное невозможностью соединиться) написаны сотни работ. Шерешевский добавляет коллективную пародию на них — интермедию в виде телешоу «Герои книг на приеме у психотерапевта», где фриковатый телеведущий (Арсений Кудряшов) и трое его пыльных экспертов-дедов (Леонид Кондрашов, Искандер Шайхутдинов, Сережа Волков) на разные лады выносят приговор этому союзу, уютно расположившись со своими терминами в парадигме сюжета.

А что же наши Ро и Джу? Они бунтуют не только против вражды «родаков», но и против предопределенности судьбы, тисков сюжета, классических произведений (ибо фильм База Лурмана уже такая же классика, как фильм Дзеффирелли — именно его просмотром они и занялись в первую брачную ночь), адовой задачи — угадать, что хотел сказать автор, и при этом выразить себя… Создатель спектакля предлагает своим персонажам взбунтоваться против воли автора и устроить себе ту самую «трансценденцию комнаты», трансценденцию сюжета. И, кажется, это единственно возможный счастливый финал, который сегодня воспринимаешь с благодарностью. Прости, Шекспир!