Зоя Бороздинова «Разноцветные лампы хрустят под ногой»

«Экран и сцена»
№ 13-14 13.07.23

Название нового спектакля Петра Шерешевского “Ромео и Джульетта. Вариации и комментарии” предупреждает зрителей московского ТЮЗа: как у Шекспира – не будет. Но от возмущения и даже негодования это, конечно, не спасает – впрочем, дело здесь скорее не в спектакле, а в “обществе спектакля”, в раскаленной атмосфере вокруг. И без того тревожность зашкаливает, а здесь еще и постмодерн вместо уютности давно знакомой, хотя может быть ни разу и не прочитанной пьесы, вместо безобидного соприкосновения с чистым – во всех смыслах – искусством. Между тем шекспировский текст, даже без всяких вариаций, вполне откровенно говорит и о насилии, и о сексе.

Разобранная по слогам учеными, поэтами, психологами разных стран, эпох и специальностей история двух возлюбленных в спектакле заканчивается не канонично: Джульетта уезжает с Ромео, убегая и от навязанного замужества с Парисом, и от неминуемой кончины, и от традиций. Остальные сюжетные изменения незначительны – драматург Семен Саксеев даже оставил фрагменты первоисточника: герои то говорят вполне современной прозой, то вдруг шекспировскими стихами. Действие пару раз перебивается зонгами в живом исполнении маленькой группы (композитор – Ванечка, “Оркестр приватного танца”), а однажды и небольшим вставным номером, пародирующим модные когда-то телепередачи, где доморощенные чудаковатые сексологи разбирали поведение литературных персонажей. Ведет программу “Герои книг на приеме у психотерапевта” Всеволод Загогулько в исполнении Арсения Кудряшова, блестяще маневрирующий между тонкой иронией и откровенным ерничеством.

Цитаты в тексте дополняются цитатами в мизансценах и сценографии. Можно вспомнить множество спектаклей, среди них немецкие, где тоже был большой экран, повисший над сценой, в прямом эфире транслирующий героев крупным планом (художник – Анвар Гумаров, монтаж видео – Вадим Кайгородов). На полу насыпано много земли, в которой валяются, измазываясь, юноши, что отсылает как минимум к “Гамлету” Томаса Остермайера, а вот герои, обнявшись, сочувствуют персонажам фильма “Ромео + Джульетта”: цитата в цитате. Можно разглядывать дальше – довольно увлекательная игра, соревнование по насмотренности, в котором, впрочем, совершенно необязательно участвовать, потому что никаких дополнительных смыслов угаданное или привидевшееся не добавляет.

Следовало бы сразу сказать: “действие происходит в Польше, а проще говоря – нигде”, как в открывающей ремарке “Короля Убю” Альфреда Жарри. Нет конкретной эпохи и страны, пространственно-временной континуум состоит из фрагментов, мигающих светофоров, сломанных указателей. Вроде бы 1990-е в России – цветные пиджаки и золотые цепи на шеях состоятельных главарей бандитских кланов, поделивших город. Одетая в желтые спортивные костюмы (как у Умы Турман в “Убить Билла”) молодежь напевает “Пластмассовую жизнь” – песню, которую никак нельзя было услышать до 2001 года. В финале Джульетта и вовсе размышляет о фильме “Однажды в Голливуде”, вышедшем на экраны в 2019-м. Порвалась дней связующая нить.

Ромео (Вадим Соснин) – традиционно молод, красив и благороден, а еще умен и решителен, настоящий Марти Сью из девичьих снов. Джульетта (Евгения Михеева), хоть и оторва, без стеснения признающая свою любовь к сексу, легко может процитировать французских поструктуралистов. За нее готов горой встать старший брат, заносчивый и вспыльчивый будущий биолог Тибальт (Илья Шляга). Меркуцио (Максим Виноградов) – невезучий недоучка – здесь довольно неожиданно оказывается в тени непритязательного гопника Бенволио (донельзя обаятельный Андрей Максимов). Из взрослых заметнее всех ярко сыгранная Викторией Верберг грубоватая няня Джульетты, ставшая здесь ее теткой, и отец Лоренцо (Илья Созыкин) – ветеран Афгана в тельняшке, с гитарой, с одинаковой усталостью ковыряющийся во внутренностях автомобиля и венчающий беспутных влюбленных. Самая же неожиданная трактовка – Парис в исполнении Алексея Алексеева: представитель силовых структур, потихоньку высвобождающийся из-под власти двух мафиозных семей, становится полнокровным властителем города. Он безучастно, а, главное, совершенно бессмысленно пытает Бенволио, готового все рассказать и без пакета на голове. Он спокойно и холодно диктует Капулетти свои условия – его брак с Джульеттой должен зафиксировать объятия власти и плутократии.

Спектакль Петра Шерешевского больше всего похож на то, как двое, перебивая друг друга, пересказывают третьему сюжет шекспировской трагедии – один попроще, огрубляя и посмеиваясь, другой – посложнее, серьезно, даже с претензией на “жизненную мудрость”, но оба – с многочисленными отступлениями. А третий слушает-слушает, но в конце концов не выдерживает и заявляет, что финал никуда не годится, и предлагает свой вариант: позитивное решение не идти по тупиковому пути, на который тебя со всей силы толкает судьба, смелое “нет”, выкрикнутое всем векам назло. Своеобразная шекспировская джига – под жизнерадостную песню “Остаемся зимовать”. Энергичное, вдохновляющее желание сбежать из склепа традиций. Все так. Только один постскриптум: два трупа. В трагедии Шекспира Меркуцио и Тибальт – такие же жертвы раздора, как Ромео и Джульетта, в спектакле – два человека, погибших ни за что, один – в пивной, другой – в подворотне. Если продолжать обнаруживать цитаты, то вспоминается “Зимняя сказка” Деклана Доннеллана, где среди всеобщего праздника печальной тенью проскальзывал бессмысленно погибший Мамилий. У Шерешевского ничей призрак не появится, ведь молодые и красивые спаслись, а ответственность – это занудно и скучно.

Если будущее за этими Ромео и Джульеттой, то оно вряд ли станет лучше так дерзко побежденного ими прошлого.