Юлия Черникова «С новым «Носом»

Утро.ru 19.02.2008

Почти через год в Москве вновь играется спектакль «Нос». Правда, раньше попасть на него могли лишь настоящие театралы: он показывался в 39-й аудитории ГИТИСа и был одним из учебных спектаклей «кудряшей» – студентов мастерской Олега Кудряшова. Теперь спектакль восстановили, заменили двоих (из четырех) актеров и перенесли в малый зал Театра юного зрителя, где он вошел в репертуар. Удивительно: мы давно привыкли к тому, что хорошее быстро заканчивается, и совершенно не подготовлены, что оно длится в течение долгого времени.

«Нос» был отличным студенческим спектаклем; на мой вкус, так вообще самым лучшим. Между тем одна из постановок курса сохранилась: в Театре Наций пару раз в месяц показывают их «Снегирей» – сентиментально-патриотический спектакль про деревенских ребят, ушедших на войну. В том же Театре Наций идет и «Шведская спичка» – молодежная комедия по рассказам Чехова, поставленная помимо прочего и затем, чтобы выпускники не теряли сыгранности – слишком очевидно было их нежелание разбредаться навсегда по московским театрам. До «Троянок», самой известной работы курса, дело пока не дошло, но в ней было занято слишком много студентов – сложно себе представить, что удастся сейчас собрать всех для публичного повторения успеха греческой трагедии.

В «Носе», поставленном молодым режиссером Андреем Неделькиным, заняты всего четверо актеров, каждый из которых исполняет от одной до четырех ролей. Такое внушительное количество второстепенных, но заметных персонажей объясняется тем, что в спектакле, кроме заявленного в названии, одно за другим всплывают другие произведения Гоголя: здесь и «Невский проспект», и «Ревизор» с «Женитьбой», и «Записки сумасшедшего», и даже «Выбранные места из переписки с друзьями». Все эти фрагменты нанизываются на сюжетную основу – историю нелепой потери, унизительного поиска и радостного обретения носа коллежским асессором Платоном Кузьмичом Ковалевым. В исполнении красавца Романа Шаляпина коллежский асессор превращается чуть ли не в денди, для которого потерять обоняние и перестать ориентироваться в призрачном мире запахов подобно катастрофе. Когда этот Аполлон в белоснежных панталонах (в оригинальном варианте годичной давности он был и вовсе обнажен) выполняет у окна физкультурную разминку, становится понятно, что отсутствие носа – это и правда катастрофа, это никакого морозного воздуха и запаха соседского хлеба, это никакой вони и запаха России.

Ковалев отправляется в свой поход за носом, который видят то там, то тут, а бывает даже, что и в церкви в каком-то промежуточном образе между чертом и Наполеоном. Этот промежуточный образ наваристо создает Евгений Ткачук. Появляясь в приглушенном, заполненном торопливой молитвой пространстве церкви, он не оставляет асессору никаких надежд, эффектно запрыгивает одним движением на подоконник и демонически хохочет в разгорающейся за окном подсветке. Чиновник №1 в его же исполнении предстает мелкой пародией на Наполеона: очки и шляпа на резинках, нарушенная дикция и лицо без единого просвета, и все туда же – стремится повелевать и наказывать.

Спектакль вспоминаешь по сценам, как коллаж. Вот, например, Ковалев оказывается в типографии, чтобы дать объявление о пропаже носа (заметку можно увидеть в номере «Санкт-петербургских ведомостей» или «Северной пчеле» за 1 апреля 1836 г. – они прилагаются к билетам зрителей). Девица (Наталья Златова) курит и изящно стучит на печатной машинке. Объявления (крайне забавные) ей диктуют бегающие туда-сюда с пачками газет работники издательства, манерные юноши (Евгений Ткачук и Ричард Бондарев), бросающие друг на друга томные взгляды. Чуть позже они разыграют взаимопритяжение, кончившееся всего лишь совместным прикуриванием, но обещавшее все на свете.

Играющим – как и их зрителям – все происходящее приносит плохо скрываемое удовольствие. Скрывать, впрочем, приходится – какие-никакие, но театральные правила нужно соблюдать. Правда, еще чуть-чуть, и можно будет уже их диктовать самим, но это только на следующих «драматических зрелищах», как названы спектакли в «Северной пчеле» («Нос», который там также упоминается, анонсируется как «драматическое зрелище с танцами, ужимками и прыжками»). Главное искушение здесь – превратиться в вечных студентов, но также страшно и навсегда перестать быть ими. Для последнего тюзовский «Нос», пожалуй, лучшее противодействие.