Джон Фридман (перевод Марии Николаевой) «Смело взглянуть по-новому на старомодную классику»
The Moscow Times 28.10.2010
За годы своей работы Генриетта Яновская неоднократно выпускала на сцене МТЮЗа редкие или полузабытые пьесы.
Её постановка «Собачьего сердца» в 1986 стала одной из первых театральных версий известной повести. И другие её постановки, такие как «Синяя борода», «Вкус мёда» и «Свидетель обвинения», сильно отличались от стандартного подхода современников.
Её последняя работа «Прощай ты, ты, ты» поставлена по тексту, который, на мой взгляд, ещё никогда не появлялся на профессиональной московской площадке.
В России Кроммелинка всегда будут помнить как автора «Великодушного рогоносца», которого в 20-х годах поставил Мейерхольд, а в 90-х — Фоменко. Тем не менее, если некоторые бельгийские пьесы ставятся здесь из года в год на протяжении десятилетий, Кроммелинка обычно относят к разряду классиков, редко появляющихся на сцене.
И я понимаю почему, посмотрев «Прощай ты, ты, ты». Пьеса производит впечатление устаревшей. Она интеллектуальна, символична и хорошо сработана, все повороты сюжета склеены ладно. Кроме того, в ней звучит острая нота, которая режет слух чувствительной современной публике, которая предпочитает заказывать коктейль иронии, разбавленный большой дозой небрежности.
«Прощай..» же, особенно в постановке Яновской, несётся на нас, словно поезд, сходящий с рельс. Леона – женщина с ненасытным аппетитом. Она успевает жонглировать двумя любовниками, не говоря о муже, и при этом держать в постоянном напряжении свою впечатлительную и сексуально озабоченную юную служанку Аликс. А узнав после смерти мужа о том, что всё это время у него была любовница, Леона берётся за спасение рухнувшей жизни молодой женщины.
Если бы не очевидная тяга Леоны к дьявольщине, в ней вполне можно было бы найти что-то от святой, по крайней мере, готовность брать на себя ответственность за всё, что вокруг неё происходит. Постановка Яновской, несмотря на свою трёхчасовую длину, смотрится динамичной, смелой и ритмичной. Она бы запросто могла превратиться в дешёвый фарс с четырьмя дверями, в которые входят и выходят герои. Так и сделан первый акт. Это достигается динамичной музыкой, отрывистыми репликами, быстрыми переменами света и искромётным ироничным исполнением Мотевой, которая сочно тает при приближении любого, хоть мужского, хоть женского тела.
Тон происходящего меняется со смертью мужа Леоны, однако, совсем не по тем причинам, о которых можно было бы подумать. Мистер Дом не появляется на сцене ни разу, и всё, что нам о нём известно, это то, что «у него есть идея» — которую он так до смерти высказать и не успевает.
По большому счёту нам до него дела нет. Мы наблюдаем за ужасом, который накрывает Леону. Это открытие не морального порядка. Совсем нет. Гораздо глубже и убийственнее.
После смерти Дома Леона осознаёт, что не знала ничего о человеке, с которым прожила всю жизнь. Что же тогда она может знать о своей? Она думала, что знает о любви всё. Но она ошибалась.
Юная любовница Дома Фели так убедительно рассказывает о его нежности, что приводит Леону в состояние шока. И когда первая оказывается непоколебима в своём желании лечь в могилу вместе с любимым, Леоне ничего не остаётся, как уговорить своего главного любовника Одилона соблазнить девушку, и тем самым отвлечь. Естественно, ему это удаётся в считанные минуты. Так Леона теряет не только мужа, которого совсем не знала, но и любовника, которого вроде бы любила.
Кроммелинк выводит историю на уровень экзистенциальных страданий, и Яновская следует за ним. Вторая часть спектакля сосредоточена на Леоне, женщине, которая считала, что знала все секреты жизни.
«Он не был великим человеком. Это я так выдумала», — говорит она про Дома. «Подумала, будет забавно».
Оказывается, что шутит она над собой. Только когда уже ничего нельзя изменить, она осознает, что всё ускользает из её рук.
Художник Сергей Бархин создал декорацию, которая на первый взгляд, как и жизнь Леоны, кажется гламурной, а при ближайшем рассмотрении оказывается старой и потрёпанной.
Назад