«Труд»
16.08.2024

МТЮЗ начнет сезон со спектакля о наших современниках.

После летнего антракта вновь открывают двери многие театры, в том числе и МТЮЗ. Скоро он покажет премьеру Петра Шерешевского «Медовый месяц в «Кукольном доме» — постановка вышла в конце июня, и это, несомненно, одна из главных удач прошедшего театрального сезона.

Создатель спектакля — в числе ведущих сегодняшних российских режиссеров. Совсем недавно он успешно поставил «Маскарад» в МХТ им. Чехова и «Бориса Годунова» в Театре Наций. Но, конечно, Шерешевский не забывает и про МТЮЗ, главным режиссером которого стал в декабре прошлого года (притом, что с 2015 года занимает такую же должность и в питерском Камерном театре Малыщицкого).

Название «Медовый месяц в «Кукольном доме» отсылает к знаменитой драме Генрика Ибсена, но это не обманет поклонников режиссера, любящего выступать также автором пьес под псевдонимом Семен Саксеев, писать при этом «поверх» классических сюжетов, размышляя, как они развивались бы сегодня (часто в это сюжетное сотворчество вовлекаются и актеры на репетициях). В отличие от норвежского драматурга, Шерешевского не интересуют ни феминизм, ни косные и ханжеские нравы общества. Его спектакль — о любви и нелюбви, застревании в иллюзиях и даже некой запрограммированности человечества на самоуничтожение. Недаром один из героев размышляет о том, что едва люди достигают технически такого уровня, чтобы общаться с внеземными цивилизациями, как тут же начинают губительные войны между собой.

Декорация (художник Надежда Лопардина) напоминает рождественскую открытку. На сцене — современный дом в стиле скандинавского минимализма, сквозь панорамные окна которого видна красивая гостиная. Рядом со зданием — мангал и украшенные новогодней гирляндой качели. Хозяева жилища — Илья и Полина Хелимские, кажется, чуть моложе сорока лет. Это милая и интеллигентная пара в одинаковых спортивных костюмах. Мужа недавно назначили директором банка, жена воспитывает двух детей-школьников, на праздники уехавших в зимний лагерь. К супругам часто заходит обаятельнейший сосед и друг, доктор Константин Ранк (Константин Ельчанинов). Создается впечатление, что Хелимские — редкие везунчики. Но в течение действия от него не остается и следа.

Из солидно выглядящего шкафа счастливой семейной жизни начинают сыпаться скелеты. Оказывается, Илья жену разлюбил, и возвращаться в свой уютный дом по вечерам ему не хочется. Но он считает себя обязанным Полине, оплатившей несколько лет назад мужу операцию по удалению опухоли. Скрывать свои чувства Илье нелегко, и он держится со своей второй половинкой ласково, но неестественно (это замечательно получается у играющего Хелимского Ильи Смирнова). А Полина, в свою очередь, не признается супругу, что для его спасения ей пришлось подделать документ, да еще и взять кредит, против которого был Илья. Она до сих пор тайком от него выплачивает долг, подрабатывая в интернете репетиторством. Про угасание чувств мужа женщина догадывается и с отчаянной одержимостью (актриса Полина Одинцова достоверно выдает высокий градус эмоций) стремится разжечь былую искру в отношениях.

Важными для сюжета являются две репродукции знаменитого американского художника ХХ века Эндрю Уайета. Одна из них украшает гостиную Хелимских и называется «Мир Кристины». На ней — девушка с парализованными ногами, ползком перебирающаяся через поле. Картина кажется метафорой состояния Полины, которая обездвижена морально — тем, что не может поделиться своим секретом с мужем, боясь его осуждения. Кроме любви, ею движет страх развода, из-за которого пострадают и чувства детей. Но что при таком положении дел может ожидать женщину впереди? Это показывает появляющееся во втором акте полотно «Брак», на котором два пожилых человека спят под одним одеялом, но при этом кажутся чужими друг другу.

Но подобное будущее Хелимским не суждено. Их тайны раскрываются, и на убийственное «Я тебя не люблю» от мужа Полина реагирует резко — бьет его по лицу. Ясно, что вместе они уже не останутся. Но, как и для героев Ибсена, для них это тоже спасение от лжи и заблуждений, хотя и очень тяжелое.

«Будет больно, давай подумаем об этом завтра», — слова пронзительно-лихой песни исполнительницы MORDVINOVA звучат в финале как главная тема спектакля. Расставаться с иллюзиями всегда нелегко, но только так можно выйти из тупика и вздохнуть наконец полной грудью.

«Экран и сцена»
25.07.2024

Репетиционное застолье у Петра Шерешевского – совсем не тот процесс, когда актеры с листочками в руках примеряют предлагаемые обстоятельства пьесы (иногда далекие и необъяснимые) на себя. Вместо этого – письменный стол, за которым сочиняется своя история, даже если героев зовут Ромео, Лев Мышкин или Мария Стюарт. Мир не только повторяется, двигаясь по кругу и укладываясь в известный набор сценариев. Мир еще неизбежно и кардинально меняется, и эти изменения сами становятся сюжетом. Мы предчувствуем их, страшимся и одновременно ждем, ибо ощущение тупика и накопление критической массы не-любви и не-счастья (и, как следствие, проживания не своей, а какой-то фальшивой, навязанной жизни) требуют радикальных изменений. Ну а что будет потом – если бы знать, если бы знать.

Впрочем, в новом спектакле Шерешевского герои – тезки актеров, лишь фамилии отдаленно напоминают, что вначале был Ибсен. Режиссер использовал свои привычные приемы (камеры для крупного плана лиц, переписанная история, когда баланс знания и незнания поддерживает костер интереса). Он как будто меньше всего стремится оторваться от первоисточника, но при этом фиксирует колоссальный сдвиг, произошедший с людьми с того момента, как был написан «Кукольный дом», и в мировой литературе появилась эмансипированная женщина.

Добротный, но стандартный загородный дом: панорамные окна, типовая мебель, мангал и качели во дворе, двор завален снегом, чистить который – маленькое мужское удовольствие, разгоняющее кровь на морозце. Поэтому почти не выпускает из рук лопату доктор Константин Ранк (Константин Ельчанинов). Только одна деталь выбивается из безликого интерьера достатка – репродукция картины «Мир Кристины» Эндрю Уайета. Художник рисовал свою соседку Кристину Ольсон (правда, позировала ему собственная жена), пораженный силой духа девушки, которая могла передвигаться только ползком. Но в спектакле репродукция картины – не гимн мужеству, а знак какой-то беды, о которой мы пока ничего не знаем.

На первом этаже течет жизнь «в натуральную величину», второй этаж отдан под экраны с крупными планами: только лица, только глаза «зрачками в душу», стенограммы душ.

Дети, обучающиеся в элитной английской школе (штраф за разговор на русском), отправлены в элитный же лагерь. Родители устроили себе «медовый месяц», чтобы разобраться в отношениях, вернуть былые чувства. И теперь страшатся этого «отдыха»: Полина (Полина Одинцова) – убедиться, что Илья (Илья Смирнов) ее не любит. Илья – раскрыть себя перед ней, матерью его детей, хранительницей очага, спасшей его от рака. Но перед другом семьи, соседом, жилеткой дома, доктором Ранком он предельно точно ставит себе диагноз: нелюбовь, помноженная на чувство вины. Даже новая должность директора банка его не радует: кажется, он предчувствует, что эта вершина – не вершина, а плато, дальше только спуск.

В пьесе Ибсена влюбленный в Нору Ранк был неизлечимо болен – здесь же просто готовит свой отъезд туда, где он все потеряет и все начнет сначала. Да и терять ему, собственно, нечего, кроме иллюзорной дружбы, неразделенной любви, не понимающих его студентов. В одно касание обозначена еще одна социальная проблема: дом доктора покупает директор «Пятерочки», их достаток сопоставим, а интеллектуальный капитал – нет. Именно директор «Пятерочки» и пустит здесь корни – ему совершенно незачем уезжать от себя.

Зато болезнь обрела Полина – однажды, в минуту сильного волнения, ей отказывают ноги, и она почти буквально повторяет позу ползущей девушки с картины на стене. Полина не просто боится нелюбви мужа, она осознает, как мало ей осталось этой здоровой и якобы благополучной жизни. Как важна каждая ночь суетливого «медового месяца», когда все точно сговорились приходить в их дом со своими проблемами. Как существенен каждый взгляд… И если Илья лишь предчувствует, что впереди только спуск, Полина знает это наверняка.

Но закон сохранения энергии требует, чтобы где-то прибывало то, что убывает на наших глазах. Илона (Илона Борисова) – замороженная душа с опытом неизбежной жертвы, которую она принесла ради матери и братьев, и брака без намека на любовь – появляется в доме Ильи и Полины примером того, что может быть во сто крат хуже. Из омута прошлых грехов – наркотиков, подлогов, умершей жены, брошенного где-то по бабушкам сына – возникает и Леша с глазами раненого зверя накануне агонии (Алексей Алексеев). Эти двое, парии, проигравшие свою молодость, берут реванш у жизни, пользуясь подвернувшимися людьми, хоть давней подругой, хоть обозлившимся боссом: Илона – хитро и деликатно, Леша – подло доламывая чужую жизнь. Но у них получается, ведь настало их время.

«Медовый месяц» начинается и заканчивается признаниями в нелюбви: сначала сухо и спокойно, когда Илья объясняет Ранку, что разлюбил жену, и получает в ответ соленый мужской анекдот в качестве обезболивающего. В конце – за минуту до «счастливого» разрешения конфликта брошенное «я тебя не люблю» – как наезд на что-то живое: ты еще катишься по инерции, еще не понимаешь, кого задавил, только уже почему-то знаешь, что жизнь сломана навсегда.

Арт-журнал ОКОЛО
30.06.2024

29 и 30 июня во МТЮЗе состоялась премьера «Медовый месяц в «Кукольном доме» (режиссер Пётр Шерешевский). Как ни странно, но, когда Шерешевский переписывает текст целиком, а не пытается перенести действие в другую эпоху, не трогая оригинал, собственно автора остаётся чуть ли не больше. Так было с «Идиотом», и так случилось с «Медовым месяцем в «Кукольном доме» (третья его постановка в МТЮЗе, но первая в статусе главного режиссёра).

Вместо ибсеновских персонажей — современные нам люди, с русскими именами (такими же, как и у актеров). Впрочем, сюжет все тот же — мы видим внешне устроенную семью Хелимских (Илья Смирнов и Полина Одинцова), и жену вдруг начинает шантажировать бывший друг когда-то подделанным кредитным документом… Только вот в спектакле, как и у Ибсена, дело не в кредите. Понятно, что эта внезапно всплывшая история (по сюжету муж не знал, что его лечение — у Шерешевского он лечился от рака — оплачивалось не деньгами отца, а взятым женой кредитом) — лишь триггер, спровоцировавший взрыв, который и так должен был рано или поздно случиться.

На стене в гостиной висит картина Эндрю Уайета «Мир Кристины», где почти парализованная девушка лежит, изогнувшись, посреди поля, смотрит вдаль на какие-то строения и тщетно пытается доползти до них. Так и Полина с редкостной упертостью пытается сохранить брак, твердя своей подруге Илоне (Илона Борисова), не имеющей детей и потерявшей мужа: «У меня будет семья, у меня будут дети», повторяя это как мантру.

Вторая картина, возникающая на экране в третьем действии, все того же Уайета — «Брак», где два, кажется, мёртвых супруга лежат на одном ложе. Так и брак Хелимских уже почти мёртв: Полина прекрасно понимает, что муж ее не любит, но, пока в финале он ей не произнесёт этого впрямую (очень унизительно такое вдруг услышать), она не взорвется, а будет терпеть и надеяться на то, что отъезд детей поможет им восстановить угаснувшие отношения. За эти каникулы без детей (в отличие от оригинала детей на сцене нет — они уехали в языковой лагерь) она цепляется как за последнюю надежду что-то изменить в отношениях, но не вовремя приезжает подруга Илона (она хочет помочь, но ничего кроме пошлости про дыхание маткой не может произнести: «сейчас страхи прокачаем, потом любовь прокачаем — и все будет хорошо»). Потом так же не вовремя приходит доктор Ранк (Константин Ельчанинов), как позже окажется, влюблённый в Полину. У Ибсена этот герой смертельно болен, здесь это не проговаривается — он просто внезапно собирается уехать в Израиль.

Отношение доктора Ранка к Полине и отношение к ней мужа — два контраста. Первый видит в ней женщину, дарит ей откровенное открытое платье, в котором самой Полине непривычно — она отвыкла от себя такой. Муж на неё давно уже не реагирует — поэтому ее попытки возбудить его: то пококетничать, то переодеться сексуальный белочкой кажутся беспомощными и заведомо обречены. Инерция все победила. А уж что послужило триггером и что спровоцировало взрыв — не суть важно. И очень понятно по ощущениям, почему Шерешевский поместил происходящее в канун Нового года — как обычно ощущение надвигающегося праздника не даёт новых надежд, как должно бы быть, а только усиливает ощущение одиночества.

Спектакль получился достаточно классическим по форме — здесь важно, как при всех попытках снова сблизиться только увеличивается дистанция, как воронка только углубляется. Это в хорошем смысле слова психологический театр, только вот в третьем действии Шерешевский как будто сам немного испугался нарастающей истерики и стал играться на сцене — мне не особо понравилась сцена со стендапом Ильи. Думаю, что это делалось ради контраста, ради отбивки, но стилистически этот эпизод несколько выбивается. Театр, где так важны точно сыгранные эмоции, их динамика, — испытание для актеров — уже не первый раз поражаюсь, какая в ТЮЗе талантливая труппа!

«Будет больно, мы подумаем об этом завтра», — звучит песня. И вот настал момент подумать, что происходит с жизнью этих людей, почему они до сих пор вместе.

«ПТЖ»
11.07.2024

Почему «Медовый месяц в „Кукольном доме“», когда герои пьесы Генрика Ибсена, на основе которой С. Саксеев (литературный псевдоним режиссера Петра Шерешевского) написал новый текст, давным-давно живут в браке? А потому, что они в кои-то веки отправили детей, кажется, к родственникам и остались одни, и жена мечтает о празднике, о романтическом освежении отношений, о чем-то вроде медового месяца. Праздника, как мы знаем из оригинала, не получится.

При всей радикальной, казалось бы, актуализации классического текста Саксеев-Шерешевский на этот раз полностью опирается на Ибсена. Сохраняет практически все события и функции персонажей. Даже количество действий повторяет — спектакль идет с двумя антрактами, к каждому из которых поспевает задуманный Ибсеном сюжетный поворот. Помните, в оригинале Нора радостно вбегала в дом с рождественскими покупками и предвкушала праздник, но далее случалось то, что рано или поздно должно было случиться? А здесь она мечтает о новом медовом месяце. Ну конечно, институт брака — вещь тяжелая: вы устали от бытовых тягот, так останьтесь вдвоем, и былое возродится; давай устроим праздник, как раньше, и сбросим задубевшие от обыденности шкуры — у нас ведь все настоящее, только слегка заросло рутиной… Мечты и средства их осуществления все еще стары как мир, но сам этот мир уже таков, что они перестали «работать». Незадолго до появления героини ее супруг рассказывает доктору Ранку, что разлюбил, что даже домой идти не хочется. И если ибсеновский Торвальд Хельмер вроде бы даже любил свою жену, просто совершенно ее не знал и относился к ней, как к кукле, то нынешний всего-то к каким-то 35 годам сам опустошен, лишен эмоциональных стимулов и смыслов.

Шерешевский перенес действие пьесы в наши дни, на нашу, российскую почву и дал героям другие фамилии. Шантажист Крокстад становится Кроковым, Хельмеры — Хелимскими, фру Линне — Линниковой, и только доктор Ранк так Ранком и остается. К тому же всем персонажам присвоены имена их исполнителей: Илья, Полина, Илона, Константин, Алексей. В процессе репетиций актеры много импровизировали, возможно, что герои, ставшие в спектакле их тезками, еще и добавляли артистам ощущения — они играют историю не только про «здесь» и «сейчас», но и про себя самих. В декорациях Надежды Лопардиной, создавшей на сцене респектабельный загородный дом с заснеженным садом, украшенным гирляндами новогодних лампочек, актеры фантастически естественно и правдиво проживают будни современной семьи. Здесь под покровом чаепитий и ношения своих пиджаков (в институте был у нас спецкурс «Чехов и Ибсен», который я благодарю по сей день) зреет настоящая трагедия. Люди разжигают мангал, ставят на стол бокалы и тарелки, накидывают на плечи пальто и выбегают на улицу покурить, застывают у стола, обхватив ладонями чашку горячего кофе… А тем временем верхний этаж дома становится экраном, на который Шерешевский в своем духе вновь проецирует крупным планом их лица. И, кажется, эти его проекции никогда еще не работали так убийственно точно!

Вот лицо Алексея Крокова (Алексей Алексеев), уволенного сотрудника банка, который теперь шантажирует героиню ее когда-то подделанной отцовской подписью на закладной бумаге. Обычный такой парень, грубоватый, в меру циничный, на все готовый и все рассчитавший — перед нами лицо будничного преступника: ничего личного, просто обстоятельства… А вот доктор Ранк (Константин Ельчанинов), зав. отделением столичной клиники, несостоявшийся воздыхатель главной героини, который в спектакле не болен, как в оригинале, но просто уезжает в другую страну, сжигает мосты, ибо ловить ему здесь больше нечего. И такое у него мягкое, понимающее, «докторское» выражение лица, и такая в глазах тоска, такая отчаянная безнадега! Вот и муж героини, Илья Хелимский (Илья Смирнов), только что получивший должность директора отделения крупного банка, имеющий, кажется, все, что требуется. Он привык к комфорту, но устал жить. Глубоко тревожен, хотя движения его размеренные и даже плавные. Очутился в сумрачном лесу, в то время как его земная жизнь даже до половины еще не пройдена.

Если у Ибсена Торвальд Хельмер оказывался, в сущности, человеком ничтожным и трусливым, то этот — не плохой, не хороший. Не глупый, не близорукий, скорее — умный и уже успевший прозреть тупик нескладно устроенной жизни. Третий акт, как и в оригинале, начинается с рождественской вечеринки, только здесь перед нами корпоратив, и глава учреждения Илья Хелимский выходит со вступительным словом. В этот момент сцену обрамляют упавшие сверху невыносимо и пошло красные занавеси — то ли Дом культуры, то ли вкусы ретивых корпоративщиков подкинули это «великолепие», но на его фоне одинокая, сухощавая фигура директора банка, умной головушки, возможно, даже, кандидата экономических наук, выглядит почти трагически. Призванный поведать собравшимся, «как станцевать 32 танца радости» (а можно было бы предложить 10 способов похудеть, 12 рецептов, как разбогатеть, 47 средств, как стать представителем истеблишмента — выбор не ограничен), этот успешный человек рассказывает историю о том, как даже робот рано или поздно умирает, ибо и ему предначертано. А его жена еще дома, до вечеринки, рядится в костюм белочки-секси (помнится, ибсеновский герой называл свою подругу жизни «белкой») и исполняет в отсутствие любви танец под песню «Будет больно».

Больно от жизни — этот мотив проступает в спектакле постоянно. Боль обыденного, ежедневного, внешне устроенного, но давно пошедшего трещинами в своей сердцевине существования становится главной темой. Мир по-прежнему, как и во времена написания «Кукольного дома», полон декларируемых параллелей-перпендикуляров: семейные ценности, карьера, материальное благополучие, труды и праздники, дружеское общение. Однако что-то серьезно поломалось внутри, и человек, хватаясь за привычные опоры, на самом деле парализован страхом, недоверием и тотальной ложью. Лгут все! Но особенно — главная героиня Полина Хелимская (Полина Одинцова). Дело даже не в том, что она скрыла от мужа свой давний проступок. А в том, что страх, недоверие и ложь стали едва ли не нормой ее с мужем жизни.

К слову, в пьесе Ибсена именно этот тайный криминал героини — подделка подписи на документе, сделанная ради спасения супруга, — подчеркивал сильный характер женщины, манифестировал ее право на самостоятельное решение и на свободу от мертвящих условностей. Но с тех пор так много воды утекло, так изменились и статус семьи, и положение женщины в обществе, что впору задать вопрос: почему же пьеса «Кукольный дом» все еще считается великой и все еще привлекает режиссеров в самых разных уголках мира?

Не потому ли, что рассматривая семью как ячейку социума, сумрачный норвежец прозревал в ней трагедию самого этого социума? Не потому ли, что он видел в природе мужского и женского начал не только «традиционные ценности», но и зловещие социальные тупики?

Полина Одинцова играет изумительно — и этот постоянный страх, и это глубинное, в поры въевшееся вранье, и это абсолютно экзистенциальное несчастье. Находясь на грани нервного срыва, она смеется особенно звонко, а нацепляя на себя маскарадный костюм, выглядит особенно растерянной и, кажется, перепуганной насмерть. В доме Хелимских висит картина Эндрю Уайета, на которой молодая парализованная женщина пытается передвигаться по бескрайнему полю. Вот эта бесконечная даль нашего внешне прекрасного, летящего в бездну мира и вот эта маленькая красивая Полина, суетящаяся на кухне в своей бесцветной толстовке, постоянно находящаяся на грани нервного срыва, — и есть современная Нора.

Избавившись от витиеватого многословия и архаической лексики старой, хоть и великой пьесы (к слову, почти каждый режиссер, берясь за историю Норы, пытался что-то делать с текстом, приближая его к современному зрителю), Петр Шерешевский поставил свой, кажется, самый простой с точки зрения средств выразительности спектакль. Никаких сложных ходов, почти никаких метафор, минимум культурологических коннотаций. Замечательных артистов МТЮЗа он всего лишь заставил просуществовать эти три дня из жизни обычной семьи так, что у сидящих в зале современников, знающих, к тому же, и что такое реалити-шоу, создается полное ощущение документального соприсутствия и соучастия.

А все же как бережно, как умно и тонко режиссер ведет диалог именно с Генриком Ибсеном! Как через историю вполне обыденной сегодняшней семьи он размышляет об очередном трагическом социальном тупике!

Коммерсантъ
08.07.2024

Петр Шерешевский выпустил в МТЮЗе свою первую премьеру в качестве главного режиссера театра. «Медовый месяц в «Кукольном доме»» — его собственная адаптация знаменитой пьесы Генрика Ибсена «Кукольный дом», действие которой перенесено в наши дни. Режиссер поставил свой самый простой, лаконичный и вместе с тем самый безнадежный спектакль, считает Марина Шимадина.

Петр Шерешевский известен своими радикальными переделками классики: только в этом сезоне он выпустил «Маскарад» в МХТ имени Чехова и «Бориса Годунова» в Театре наций, где Арбенин (Игорь Верник) стал филологом-лермонтоведом, а Борис (Игорь Гордин) боролся за шапку Мономаха в школьном спортзале. В МТЮЗе, главным режиссером которого Шерешевский стал в декабре прошлого года, он уже ставил «Марию Стюарт», получившую две «Золотые маски», и спектакль «Ромео и Джульетта. Вариации и комментарии» с неожиданным хеппи-эндом.

Вступая в диалог с классическими пьесами, режиссер всякий раз проецирует их события на наше время, пытаясь понять, как трансформировались сегодня заложенные в них идеи и конфликты.

Пьесу основоположника европейской «новой драмы» Генрика Ибсена считают манифестом феминизма: тогда активно обсуждалось положение женщины в обществе, где она не имела права на личный выбор и свой голос и была лишь собственностью отца и игрушкой супруга. Историю Норы, которая без ведома мужа заняла большую сумму денег на его лечение и этим совершила, с его точки зрения, страшный грех, Ибсен взял из реальной жизни, прототипом была его знакомая Лаура Килер.

Сегодня вопрос зависимого положения женщины вроде бы не столь буквален, но Петр Шерешевский находит в этой истории грани, актуальные и поныне. «Кукольный дом» здесь метафора того образа идеальной семьи, который тиражируют в рекламе хлопьев для завтрака и курсах «по раскрытию женских чакр». И вместе с тем это недосягаемая, несбыточная мечта о счастье, как на картине Эндрю Уайета «Мир Кристины», где парализованная девушка в поле смотрит на виднеющийся вдалеке дом. Репродукция этой картины висит в гостиной у четы Хелимских (в пьесе они Хельмеры), кажется вполне благополучной. Идеальный дом за городом, двое детей, престижная частная школа, муж получил повышение и стал директором отделения банка, жена — умница, красавица, посвящает себя семье и находит время работать онлайн — что еще нужно для счастья? А его нет. В попытке спасти брак герои отправляют детей в зимний лагерь, чтобы провести вдвоем медовый месяц, но обстоятельства подталкивают их все ближе к краху.

Как обычно у Шерешевского, происходящее в спектакле снимают камеры, которые заглядывают не только в дом героев, выходящий на сцену углом стильной стеклянной веранды (художник Надежда Лопардина), но, кажется, залезают им в душу, фиксируя малейшие реакции на крупных планах. Так что артисты вынуждены играть максимально реалистично, с «киношной» степенью достоверности. И глядя на большие экраны чаще, чем на сцену, порой забываешь, что смотришь спектакль, а не современный российский сериал. Возможно, именно для того, чтобы дать актерам настроиться, взять верный тон, режиссер превратил первое действие — всего их три — в затянутую экспозицию, где люди пьют, болтают, играют в игру из «Бесславных ублюдков» с бумажками на лбу, и только тревожный гул предвещает недоброе.

При этом в первой же сцене муж признается другу за стаканчиком виски, что не любит свою жену, но не может бросить, она ведь так много для него сделала; друг как раз любит, но пока молчит. А жена сообщает подруге, что будет биться за свой брак до последнего, ведь все вокруг развелись, но у нее все будет иначе. Дальше мы наблюдаем за якобы семейной идиллией, понимая всю ее фальшь. Героиня пытается изображать идеальную жену: щебечет тонким голоском, устраивает романтический ужин, наряжается в костюм белочки из секс-шопа и исполняет зажигательный танец под песню Анастасии Мордвиновой «Давай подумаем об этом завтра». Но вернуть былую страсть так и не получается.

Все сюжетные перипетии пьесы Ибсена сохранены: тут есть и подруга юности (Илона Борисова), и зловредный поверенный Крогстад, ставший в спектакле Кроковым (его потрясающе органично играет немногословный Алексей Алексеев), и неуместное признание друга семьи, доктора Ранка (Константин Ельчанинов), и костюмированная вечеринка в финале, где каждый совершает свой каминг-аут. Но все это лишь проходные обстоятельства между первым «не люблю» и последним, со злостью брошенным в лицо жене.

Тайный кредит, подлог и шантаж лишь спичка, зажженная в заполненной газом комнате. Конечно, будет взрыв и «будет больно», как поется в той же песне.

Супругов Хелимских играют Илья Смирнов и Полина Одинцова, давшие героям свои имена. Однокурсники по Щепкинскому училищу, они уже десять лет работают в МТЮЗе, но таких крупных и серьезных ролей на большой сцене у них еще не было. И они заявили о себе как сильные и глубокие драматические артисты. Илья Смирнов более сдержан и весь спектакль старается сохранять приятный покерфейс и прятать свои чувства (вернее, их отсутствие). Зато Полина Одинцова выдает весь спектр эмоций и постоянно играет в двух регистрах — себя настоящую, растерянную и тревожную, и свою «улучшенную» версию. Если ибсеновская Нора в финале вырывалась на свободу из патриархальной клетки «семейного очага», где ей отводилось место декоративной певчей птички, то Нора современная сама старательно эту клетку строит, добровольно играя роль «канарейки» и ублажая мужа. Но прожив вместе десять лет, герои остаются чужими людьми, которые так и не могут встретиться по-настоящему.